Безответные

Акимова Татьяна

 Кричали уже вторые петухи. За Жаренным Бугром, нечистая уже вовсю бесновалась... – Знал бы я, из чего ты козьи ножки скручивал! Я б тебе, браток, руки бы открутил!

 - А дуру, то потом – отпустили… - задумчиво продолжал мужик. – Обвинение сняли. Попадаешь ты вечно, Мишаня, на малолеток. А я ведь говорил – сначала отгулять дай – за мной не заржавеет. А ты мне потом что говорил? Давай другие нагрешим! А я, Михрютка – не хочу другие.

 Я нагрешил?

 Нагрешил.

 А потом так совестно стало…

 -

Да верю я – верю… - успокаивал покойника Михаил. Начинало светать, чудь, уже хрустела буреломом, уходя обратно в лес…

 - Совестно, говорю, стало – поскрипывал покойник. – Жду пожду, а исполнения контракта нету ти. Думаю, чего это я раньше положенного свою сторону выполнил? И давай кается!

 Черт Василий уже покраснел от злобы, хлестнуть бы кнутом, да паралич разбил…

 - Каюсь, каюсь, ан нет – молчат в ответ.

 А как повесился, так к вашим - не пустили – каялся, говорят шибко много!

 А сверху, значит – хихикнул мужик – бумага была! Состоять на месте земного прегрешения. И нельзя мне к вам-то, Мишаня, сам знаешь.

 МОЖНО ТОЛЬКО ТЕБЯ ВОТ ДУРАКА ЗА НЕСОБЛЮДЕНИЕ ОСТАНАВЛИВАТЬ! ОТ ВАШИХ, ВТОРАЯ БУМАЖКА ТО!!!!

Закричали третьи петухи, в черном столбе дыма закрутило воз, засасывая обратно в бездну.

 - Какого черта, - орал Василий, исчезая в воротах преисподней – Балван ты Миша! Мало того, такого мужика профукал, так еще и ни как не запомнишь, что он каждую среду тут висииииииииииииииииииииииит.

И вновь стало тихо и спокойно в лесу. Пришло утро.

Глава 2. 100 емелюшка

 - Капуста «ЕМЕЛЮШКА» квашенная 100 гр. с морковью. – Прочитал на крышке Юра черт, и задумался. Что-то забытое, близкое и родное маячило в глубинах бесовского сознания.

 - Да нет там у тебя ничего! – Ответствовал Миха, сидевший за столом, и с нетерпением ожидавший пожрать. – Ты же – черт! ЧЕОРТ! Науке неизвестно, что бы у таких как мы было «близкое», а тем более «родное»… А уж по поводу сознания… Мы туда не лазаем – ясно, как из губки напиться – ноги только переломаем.

Юра с грустью посмотрел сквозь немытые стекла окон коммунальной кухни. Там, за окном была ранняя весна. Это еще хуже, чем поздняя осень. Осенью итог всей слякоти, мусора и собачьих с кошачьими галет – снег, в конце концов, прячет и укрывает. А весной?..

 - А весной – продолжил бесцеремонный Миха. – Весной всё это дерьмо обратно вылазит! И все вокруг ходят, и обсуждают – как некультурно! И что за свиньи! А сами – изо рта – Хрю, да хрю, ХРЮ-ХРЮ и всё!

 Я на прошлой неделе – продолжал распинаться черт – прихожу бабу одну забирать.

 «Опять на баб съехал…» - подумал Юра, шабаша омлет.

– Прихожу, значит к ней. Говорю – собирайся пора! Она как всегда в голос: «Это за что ж меня, верой и правдой, своё семейство кормлю! Муж – ни на что не годный» - я ей – нашла перед кем кривить. Только

бабе ведь до одного места – знай свою дуду гнёт: «Денег муж не приносит, врет всё время, а на днях вообще – на кражу пошёл!».

 «Дура…» - говорю. Он даже водки не выпил на эти деньги – в дом принес, а пока нес, всё просил… - Миха тыкнул указательным пальцем в потолок: «…дай Ты мне скромный, но постоянный доход, ремесло, да семья, чтоб здорова была».

 «А ты» - говорю – «Собирайся! И мужа заберут, но позже…»

 Юра почесал волосатую ногу через дырку в трико.

 - А она наверняка молится сразу начала, что счастье дают, но какое-то не то с «браком». Что может она полюбила – а то и не любовь вовсе была? – Со вздохом спросил черт, переворачивая на сковороде котлеты.

 - Кто? А! Да. Давай за ковер цепляться, мама, там, у неё одна и всё такое… А я ей – не наша «Юрисдикция» - обращайтесь по «инстанциям».

 С бабами это работает…

 Не то, что с молодёжью…

Шкварчащая яичница с луком, сыром и котлетами, была водружена на деревянную разделочную доску, посередине стола.

 Юра достал из морозилки, запотевший Литр. Принес банку маринованных огурцов из кладовой. Нарезал сала, и вытряхнул «ЕМЕЛЮШКУ» на общее блюдо разносолов.

 Вздрогнули узкие рюмки на 50 мл.

 - А теперь, быстренько – вот эту штучку. – Тыкал Юра горячую котлету, и, улыбаясь, продолжал цитировать: «Мало-мальски уважающий себя человек оперирует с закусками горячими» [1] .

1

Цитаты из Булгакова «Собачье сердце».

 Откинувшись, в неземном блаженстве, на спинку стула Миха подыграл:

 - Новоблагословенная? - И расплылся в хищной улыбке.

 - Давай ещё по одной! – Глаз у Юры загорелся.

 - Друг у меня был в студенчестве – начал Миха. Юра выразил удивление:

 - Тебе голову отшибло, что ли? Сознания – нет, значит. "Близкого и родного" и не было. Совести… это точно не про нас… А друг, и студенчество былО!

 - Отвяжись – махнул Миха на черта – это тост – заключенный рассказывал… Был у меня друг – Егор…

 - Это какой Егор? Из 19ой? – Не отставал Юра

 - Нет, блин – Новопреставленный блаженный Егорий. Не мешай!

 Похож он был тогда очень на Джона Леннона…

 - Тоже - наш гость! Не смотря ни на что! Ни кто кроме нас!

 - Ты напился уже, что ли? – с раздражением остановился Миха. – Очень был интеллигентный, скромный, с тихим голосом. И вот, сидим мы как-то, празднуем. И, всё-таки принято, тосты поднимаем. Тут, встает «Леннон» и говорит…

 - Ну!

 - А давайте без тостов! Короче – заключил тостующий черт – дальше без тостов!