Безродные шпионы. Тайные стража у колыбели Израиля
Шрифт:
Он обливался потом в своем костюме: день выдался не по сезону жаркий, но окна машины были задраены. Они столько колесили, что он перестал понимать, в какую сторону его везут. По прошествии полутора часов машина затормозила, дверца распахнулась, его вывели и позволили выпрямиться. Его привезли в дом номер 123 по улице Яркон, туда, где ныне стоит отель «Шератон». (Это прояснилось позже, а пока он был слеп.) Его потащили вниз по лестнице, втолкнули в дверь. Когда с его глаз сняли повязку, он первым делом выругался. «Кус эмек» – настолько грубое и хлесткое арабское ругательство, что оно вошло в иврит и стало использоваться не только арабами, но и евреями.
Первым Гамлиэль увидел ухмыляющегося командира Пальмаха, своего знакомого. В комнате
Командир повернулся к двоим громилам, доставившим подозреваемого. Из его слов и смеха выходило, что ребята дали маху. Пойманный принадлежал не к вражескому стану, а к Арабскому отделу.
2. Лагерь
Сначала он привлек внимание наблюдательного араба, заподозрившего, что он не араб; потом его узнал еврей, знавший, что он – еврей; дальше его схватили евреи, принявшие его за араба. Так сложился путь агента к своим. Их лагерь располагался в кибуце на бывших малярийных болотах посреди приморской равнины. Он представлял собой горстку палаток и навесов вокруг водокачки. Арабский отдел вел кочевое существование, все его лагеря выглядели примерно одинаково.
< image l:href="#"/>Спать приходилось на матрасах, набитых кукурузной трухой. В палатках хранилась маскировка, купленная на блошиных рынках Яффо: головные уборы-платки (куфии), рабочие рубахи, дешевые костюмы, какие носили и арабы, и евреи, не желавшие привлекать ничьего внимания. С приближением ухода англичан опасность их налета на еврейское подполье уменьшалась, однако оружие стоило на всякий случай хорошенько припрятать.
Здесь работал учитель Саман, по манерам – настоящий англичанин, имевший небольшую библиотеку арабских книг. Он собрал по трущобам, по фермам, по частям Пальмаха парней, отличавшихся от евреев из Восточной Европы смуглой кожей и выговором. Родители большинства оставались за тридевять земель, а некоторые из них вообще были сиротами. Семью им заменил Арабский отдел.
К ним принадлежали Ицхак, Якуба, Хавакук. После возвращения Гамлиэля их стало четверо. Трое (кроме Ицхака) носили одинаковую фамилию Коэн, распространенную среди евреев, хотя не состояли в родстве и вообще были выходцами из разных стран. Я решил написать именно об этих четверых, потому что они, эти агенты, вместе или поодиночке приняли участие в ключевых событиях войны, оставили самые богатые воспоминания и наблюдения и вообще были интересными людьми, каждый по-своему. Мягкий Хавакук, уроженец Йемена, был спокойным наблюдателем. Ицхак, сын уборщика из Алеппо, накачал мускулы, решив, что не даст себя в обиду, и воспитал в себе решительность. Якуба, воспитанник улиц, прилегающих к овощному рынку еврейского Иерусалима, был порывистым и необычайно храбрым. Гамлиэля отличали осторожность и склонность к умственной деятельности: из всей четверки он один мог похвастаться средним образованием.
Среди других обитателей лагеря отметим Давида по кличке Дауд, женатого мужчину, у которого скоро родится дочь, только он, увы, так ее и не увидит, и Эзру, веселого шутника, просившего товарищей приучить его побоями выносить пытки. Всем запомнился случай, когда Эзра, больно зажав себе причиндалы, заорал: «Все равно ничего не скажу!» Присутствующие покатились от хохота – чего не сделали бы, знай они заранее его судьбу. Еще в лагере тренировались двое из Дамаска: диверсант Рика и его рыжеволосый дружок Бокай. Одному предстояло сыграть героическую, другому – трагическую роль.
Рика так описал свои первые впечатления от этого причудливого уголка еврейского военного подполья: «Старый граммофон оглашал лагерь громкой арабской музыкой. Он стоял на табурете, грозившем вот-вот рухнуть. Двое плохо одетых парней сидели за столиком и увлеченно резались в нарды, выкрикивая цифры по-арабски и на иврите. В „тихом“ углу читали газеты два „интеллигента“. Прочь сомнения: мы попали в лагерь Арабского отдела Пальмаха, он же Черный отдел».
«Черным» отдел прослыл потому, что евреи из Восточной Европы, хлынувшие в Пальмах и составлявшие в то время большую часть еврейского населения Палестины, иногда называли ближневосточных евреев «черными». В наше время это прозвище трудно счесть забавным, в те времена тоже не все видели в нем юмор. Поэтому ивритское «шахор» («черный») заменяли звучащим почти так же словом «шахар» («заря»). Отсюда официальное название – отдел «Заря», или просто «Заря». Это слово фигурирует во многих разведывательных донесениях; когда разведчики перемещались за границу, они выходили в эфир с этим позывным. Но чаще всего отдел все-таки называли Арабским; так же поступаю и я.
Появление в лагере Гамлиэля вызвало некоторое удивление: его письма из Бейрута еще не дошли, и было опасение, что он попался и увеличил число погибших до четырех.
Отдел уже был к этому готов, и не он один: в те трагические первые недели Войны за независимость ни в одном подразделении Пальмаха по всей стране не обходилось без потерь по мере того, как на горле маленького мира еврейской надежды – Земли Израиля, Эрец-Исраэль – сжималась смертельная удавка [2] .
2
Страна, подобно героям этой истории, носит множество имен. Британцы в период своего правления (1917–1948) называли ее Палестиной. Тамошние арабы называли ее так же (по-арабски «Фыластын»), хотя многие не признавали границ, проведенных западными властителями, и считали себя частью большого арабского или исламского единства. Для евреев эта страна была Землей Израиля, Эрец-Исраэль, или просто Землей, га-Арец. Палестинцами арабов Палестины стали называть позже, тогда же возникло понятие «израильтяне». Я предпочитаю называть любого так, как он сам себя тогда определял, – арабом или евреем. – Примеч. авт.
Гамлиэль и все остальные освоили мастерство в тихие предвоенные годы. Они проникали в арабские города за пределами Палестины и перенимали диалекты их обитателей, учились вводить их в заблуждение, собирали всевозможные сведения для информационной службы Хаганы. Все это время евреи готовились к неминуемому столкновению: самые проницательные среди их лидеров предвидели недалекое будущее. Иногда агенты сообщали сведения, имевшие военную ценность, – например, о слете вооруженных людей в Наблусе, на котором командир арабского военного ополчения произнес такие слова: «Независимость не дают, ее берут силой, и мы должны доказать миру, что способны добиться независимости своими собственными руками!»
Иногда они делились своими впечатлениями об арабском мире и царящих в нем настроениях. Материалами такого рода интересовалась британская Служба общественного наблюдения в годы Второй мировой войны, когда осведомители, внедренные в народную гущу, информировали о разговорах и слухах, помогая улавливать, в какую сторону развивается общественное мнение. Агент Отдела пересылал, к примеру, выжимку из проповеди, звучавшей в деревне во время пятничной молитвы: «В проповеди ни слова не было о политике, речь шла только о благотворительности и о том, чтобы подкармливать бедных тем, что родит земля».