Безумцы

Насибов Александр Ашотович

Он смолк, собираясь с мыслями. И вдруг спросил:

– А кто здесь Шустер?

– Я обермаат Йозеф Шустер! – раздалось с противоположного конца строя.

Канарис обернулся на голос:

– Вон вы где!.. Ну-ка, выйдите вперед, чтобы я мог взглянуть на человека, который так ловко провел меня. Выходите, пусть все посмотрят на вас!

Из строя шагнул здоровенный пловец с вытянутым лицом и чуть кривыми ногами. Его тяжелые руки были так длинны, что, казалось, достают до колен. Пловец сутулился, смотрел исподлобья.

– Ну и ну! – воскликнул Канарис. – Меня

трудно удивить, но вы, Шустер, добились этого. А на вид кажетесь таким простодушным. – Он обратился к Абсту: – Этакий безобидный увалень, не так ли?

Шустер стоял и растерянно глядел на начальника.

– Выкладывайте же, как вы все сделали! – потребовал Канарис. – Говорите громче, чтобы я не пропустил ни слова!

– Право, не знаю, что вас интересует… – нерешительно пробормотал Шустер. – Боюсь, что вы ошиблись и принимаете меня за другого.

Канарис упер руки в бока.

– Я ценю скромность, но это уж слишком! Можно подумать, что это не вы в компании с Глюком утащили руль моего катера!

Шустер раскрыл рот. Он был испуган.

Наступила тишина. И в ней прозвучал резкий голос Абста:

– Шустер, отвечайте!

– Но я не знаю, о чем идет речь, – пробормотал пловец.

– Как это не знаете? – Канарис подошел к нему вплотную. – Что вы делали на озере минувшей ночью?

– Я не был на озере!

– Где же вы находились?

– Спал. Спал, как и все остальные. Спал всю ночь напролет в кубрике, от отбоя и до подъема!

Последнюю фразу Шустер выкрикнул дрожащим от волнения голосом. Он стоял, тяжело дыша, покусывая нижнюю губу. Канарис медленно повернулся к Абсту. Тот не сводил глаз с Шустера. Можно было подумать, что этого пловца он видит впервые.

– Обермаат Йозеф Шустер прошлой ночью работал под водой вместе с штабс-боцманом Глюком, – сказал Абст. – Он выполнял задание, действуя против катера.

– Нет, – возразил Шустер, решительно тряхнув головой, – нет, я был в постели! Клянусь, я спал и ни в чем не повинен!

– Глюк! – повысил голос Абст.

Вызванный шагнул из строя.

– Говорите!

– Обермаат Йозеф Шустер работал вместе со мной, – твердо сказал Глюк. – Нас было трое на озере: Шустер, Руприх и я. Мы атаковали катер, в котором находился господин адмирал.

Румяные щеки Канариса потемнели. Он достал платок, вытер им лицо, сунул платок в карман и вновь оглядел строй. Он видел: пловцы озадачены, кое у кого в глазах мелькают веселые искорки.

– Руприх! – резко выкрикнул он.

Третий пловец вышел из строя.

– Я матрос Конрад Pyпpиx!

Канарис посмотрел на него. Руприх был озадачен, растерян не меньше, чем Шустер.

– Так, так! – гневно проговорил Канарис. – Вы, я вижу, тоже сейчас заявите, что провели ночь в объятиях Морфея и ничего не знаете?

Руприх растерянно молчал.

– Отвечайте начальнику! – потребовал Абст.

– Это правда, я спал, господин корветен-капитэн, – сказал пловец. – Мы втроем живем в одном кубрике – обермаат Шустер, штабс-боцман Глюк и я. – Теперь Руприх глядел на Канариса и адресовался к нему: – Мы давно дружим. Наши койки рядом. В столовой едим за

одним столом… Отбой был, как обычно, в двадцать два часа. Мы легли вместе, я это хорошо помню. Мы уже были в койках, когда в кубрик зашел корветен-капитэн – он часто наведывается к пловцам… Вот и все. Я спал как убитый. Утром, когда проснулся, на койках находились все трое.

– И штабс-боцман Глюк?

– Я первый открыл глаза, а он еще спал. Храпел так, что дребезжали стекла иллюминаторов. Все это правда, могу поклясться!

– Понятно! – прорычал Канарис, вновь доставая платок и вытирая пот, который теперь уже струился у него по щекам. – Мне все понятно. Как говорится, яснее ясного. Разумеется, я убежден, что ваши слова – чистейшая правда. Ночью, пока все вы мирно храпели в койках, некое привидение проделало дыры в днище моего катера и вдобавок утащило перо руля. А потом оно вымахнуло из-под воды на борт моторки, вцепилось мне в грудь, занесло над головой нож!.. Глупцы, вы действовали великолепно! Я очень доволен. Более того, горжусь такими парнями. И все, что мне нужно, это поблагодарить вас за службу… Глюк, подтвердите то, что я сейчас сообщил!

– Все было так, как вы изволили рассказать, – ответил пловец.

– Слава всевышнему! – Адмирал Канарис поднял глаза к потолку. – А то я уже стал подумывать, что и впрямь рехнулся в вашей компании… Ну, а сейчас пусть говорит старший. Корветен-капитэн Абст, потрудитесь объяснить, что означает нелепое поведение ваших людей. Говорите и знайте: виновные получат свое!

Абст, все еще стоявший в позе напряженного ожидания, будто очнулся.

– Обермаат Шустер и матрос Руприх доложили правду, – сказал он. – Оба действительно спали и ничего не помнят. Катер атаковал штабс-боцман Густав Глюк. Господин адмирал, вы будете удивлены, но этот пловец действовал один!

Будто порыв ветра прошел по комнате. Строй качнулся и вновь замер.

– Однако вы не должны винить Глюка, – продолжал Абст. – Сказав вам неправду, он выполнил мой приказ… Это так, штабс-боцман?

Глюк, не сводивший с Абста широко раскрытых глаз, судорожно сглотнул и переступил с ноги на ногу.

Абст вновь обратился к начальнику:

– Таким образом, я единственный виновник того, что вас ввели в заблуждение. Я признаю это и готов понести наказание.

– Но зачем вы поступили так? – спросил Канарис. – Чего добиваетесь?

– Я объясню… – Абст помедлил, обвел глазами пловцов. – Люди, которые стоят перед вами, – будущие герои. Придет время, и весь мир узнает об их подвигах во славу фюрера и германской нации. Мне очень хотелось, чтобы они понравились вам. И вот, готовясь к ночной проверке, я позволил себе маленький обман. Вам доложили, что ночью на озере действовать будут трое. Я же послал одного. Я знал – он справится, и вы останетесь довольны. И я подумал: тем сильнее будете вы удивлены, когда выяснится, что не трое пловцов, а всего лишь один-единственный диверсант так блестяще работал под водой, атакуя катер. Вот объяснение моих действий. Еще раз прошу снисхождения. Но, право же, слишком велико было стремление заслужить вашу похвалу!