Безумный корабль
Шрифт:
Голос Грэйга даже охрип от сдерживаемого чувства. Альтия поняла, что открывает для себя какую-то новую сторону его души, доселе ей незнакомую.
– И что, спросила она, – тот новый поселенец просто так, без слова отдал девочку твоей маме?
Грэйг вновь ухмыльнулся, но на сей раз в ухмылке присутствовала отчетливая искорка ярости.
– Ну… не то чтобы совсем уж «без слова». По счастью, с мамой был наш повар Леннел. А он, доложу тебе… в общем, при нем никто не осмелится на его хозяйку не так посмотреть, не то что слово поперек ей сказать. Так что бывший владелец девчонки остался посреди улицы
– Да нет, вряд ли, – сказала Альтия. – Если он обратится в Совет, то скорей уж затем, чтобы поддержать сторонников узаконивания рабства…
– А мама говорит, что, когда в Совете дойдет до слушания наших жалоб на сатрапских чиновников, она и вопрос о рабстве обязательно туда приплетет. И потребует, чтобы наши законы, воспрещающие его, употреблялись во всей полноте власти!
Альтия с горечью спросила:
– Каким образом?
Грэйг долго молча смотрел на нее. Потом тихо проговорил:
– Я не знаю. Но хотя бы попытку предпринять надо обязательно. Слишком долго все мы отводили глаза. Вот Янтарь утверждает, если бы рабы поверили, что мы готовы вернуть им свободу, они бы отбросили всякий страх и в открытую признали: «Да, мы не какие-то „подневольные слуги“, а самые что ни есть рабы!» А то они пока только и слышат от своих господ, что за любое непокорство их будут мучить до смерти и никто не заступится…
Альтия ощутила, как внутри смерзается ледяной комок. Она подумала о ребенке, которого Нарья Тенира отобрала у владельца. Неужели и эта девочка до сих пор страшилась пыток и смерти? Во что превращается человек, вынужденный расти в постоянной боязни?
– Янтарь уверена, что, заручившись поддержкой, здешние рабы просто возьмут и раз навсегда уйдут от хозяев. Их ведь намного больше, чем господ. И еще она говорит: если Удачный в ближайшее время ничего не предпримет, чтобы вернуть им свободу, произойдет кровавое восстание, которое город вряд ли переживет.
– Вот как, – пробормотала Альтия. – Либо мы безотлагательно помогаем им вернуть себе свободу, либо они вернут ее себе сами, а заодно и нас сметут.
– Что-то вроде того. – Грэйг придвинул к себе кружку пива и задумчиво отхлебнул.
Альтия ответила тяжелым вздохом. И продолжала потягивать чай, глядя в пространство.
– Альтия, – сказал он. – Ну не надо так горевать. Мы ведь делаем все, что в наших силах. Завтра мы предстанем перед Советом. Может, наконец заставим их там задуматься и о рабстве в Удачном, и о сатрапских налогах…
– Будем надеяться, ты прав, – мрачно ответила Альтия. Она не стала ему объяснять, что на самом деле думала вовсе не о рабстве. И подавно не о налогах. Она смотрела на красивого и славного парня, сидевшего по ту сторону стола и… ждала. Ждала напрасно. Да, ее тянуло к нему. Так, как тянет к хорошему и близкому другу. Не более.
И вздыхала она оттого, что никак не могла понять: отчего присутствие такого основательного и порядочного человека, как Грэйг Тенира, не заставляет ее сердце ухать и замирать, как замирало оно в присутствии Брэшена Трелла?
…Он чуть не направился кругом дома к задней двери. Но потом некое воспоминание о былой гордости заставило его подойти прямо к парадному входу и позвонить в колокольчик. Пока длилось ожидание, его так и подмывало еще раз оглядеть себя сверху донизу, но он удержался. Он не был ни оборван, ни грязен. Желтая шелковая рубашка была скроена из отменной материи. Как и шейный платок. На темно-синих штанах и коротком камзоле можно было кое-где отыскать штопку, но стыд и срам моряку, не умеющему как следует обращаться с иголкой и ниткой. Ну а если его костюм больше подходил не сыну старинного торговца родом из Удачного, а, допустим, пирату с Островов, то…
То он полностью соответствовал нынешнему мироощущению Брэшена Трелла. У него даже можно было высмотреть на губе легкий ожог от циндина (не так давно он заснул со жвачкой во рту), но отросшие усы его успешно скрывали. Он то и дело начинал улыбаться, потом спохватывался и стирал улыбку с лица. Если Альтия увидит эту улыбку, она все равно навряд ли станет гадать, что та означает.
Наконец острый слух различил в глубине дома шаги приближавшейся служанки. Брэшен снял шляпу.
Ему открыла хорошо одетая молодая женщина. Она смерила его неодобрительным взглядом, явно не придя в восторг от щегольского наряда, а его приветливая улыбка ее чуть только не оскорбила.
– Чем могу помочь? – осведомилась она высокомерно. Брэшен подмигнул ей:
– Я мог бы рассчитывать в этом доме на более теплый прием, ну да ладно уж… Я пришел повидаться с Альтией Вестрит. Если же ее нет дома, я хотел бы переговорить с Роникой Вестрит. Я привез им новости, которых они давно ждут, и хотел бы безотлагательно изложить их.
– Вот как? Тем не менее придется повременить, поскольку ни той, ни другой в настоящее время нет дома. Всего доброго!
Голос выдал ее: на самом деле ничего особо хорошего она ему не желала. Брэшен быстро шагнул вперед и придержал дверь, готовую захлопнуться перед его носом.
– Но Альтия, по крайней мере, вернулась из плавания? – спросил он. Ему было жизненно необходимо увериться хотя бы в этом.
– Она находится дома вот уже несколько недель… Убери руки немедленно!
У него отвалился огромный камень от сердца. Итак, она была дома. Живая и здоровая… Дверь тем не менее он отпускать не торопился, и они с девушкой продолжали тянуть ее каждый на себя. «Не время для хороших манер!» – решил Брэшен.
– Я никуда не уйду, – заявил он. – Не имею права. У меня очень важные новости, которых здесь давно ждут, и меня не выставит вон служанка, вставшая не с той ноги! А ну-ка впусти меня, не то обе твои хозяйки по первое число тебе всыплют!
Девушка испуганно ахнула и попятилась перед ним. Брэшен, не теряя времени даром, переступил через порог и оказался в прихожей. Он огляделся кругом, и увиденное заставило его нахмуриться. Эта самая прихожая некогда составляла гордость его капитана. Была она в те времена чистой и светлой и вся блестела полированным деревом и латунью. А теперь ни воском, ни маслом для дерева здесь даже не пахло, и в дальнем углу затаилась лохматая паутина.
Больше ничего рассмотреть ему не удалось. Девушка возмущенно затопала на него ногами: