Безумство храбрых. Бог, мистер Глен и Юрий Коробцов(изд.1971)
Шрифт:
После этого я несколько раз лезвием безопасной бритвы отклеивал вырезки, читал, что напечатано на обороте, и потом снова приклеивал так, чтобы ничего не было заметно. Но в большинстве случаев на обороте вырезок оказывались вырванные из контекста и потому непонятные строчки. И я это занятие прекратил — от беды подальше.
Март выдался слякотный — легкие заморозки сменялись дождями. Город был погружен в сырой непроницаемый туман. Днем на улицах горели фонари, а мы работали при электрическом свете. Все было пронизано сыростью, даже бумага, на которой
В один из таких дней мы перебрались из особняка в повое служебное помещение, которое специально для нас построили.
Утром приехали грузовики с солдатами. В течение часа все наше имущество было погружено и увезено. За нами пришел автобус. Нелли села рядом со мной. После того вечера в кафе мы встречались с ней три раза. Один паз ходили на спектакль приезжавшей из Америки опереточной труппы, смотрели веселое музыкальное представление по пьесе Шоу «Пигмалион». Потом встретились на банкете в честь Дня независимости Америки, и я проводил ее до остановки автобуса. И, наконец, недели две назад она в воскресенье ходила со мной по магазинам, помогала делать покупки и снова смеялась надо мной: «Все впервые»… Она мне нравилась все больше.
Сейчас Нелли сидела рядом со мной в автобусе и весело болтала о том, что вчера она будто бы видела чудесный сон, но рассказывать его мне не может. Подмигнув, она рассмеялась, а я, наверное, покраснел. И без паузы и так же весело она сказала:
— Между прочим, ты сегодня станешь стопроцентным американцем.
— Что?
— Секретный гриф, — шепнула она мне на ухо и приложила палец к моим губам. Оглянувшись, она снова зашептала мне в ухо: — А раз ты будешь американцем, почему бы тебе не стать моим мужем? — Она чуть отстранилась и смотрела мне прямо в глаза. — Что с тобой? Это же так просто: я хочу быть счастливой. Понимаешь?
В это время автобус резко затормозил у нового дома, и невероятный для меня разговор с Нелли на том и оборвался. Нелли побежала в дом, даже не оглянулась.
Перед окончанием рабочего дня ко мне зашел Гречихин.
— Ну-ка, встань, я на тебя погляжу.
Я встал, ничего не понимая. Гречихин осмотрел меня с головы до ног:
— Брючки могли бы быть наглажены лучше.
— А в чем дело? — спросил я.
— Тебе что, не сказали?— удивился Гречихин.— Ты же сегодня будешь присягу принимать.
— Что за присяга?
— Военная.
— Почему военная?
— Да ты, я вижу, ребенок,— протянул Гречихин и спросил:— А может, дурачка строишь?
— Ничего не строю, я просто ничего не знаю.
— Ничего-ничего? — ехидно улыбнулся Гречихин одной щекой. — Странны дела твои, господи…
Гречихин ушел, а спустя несколько минут меня вызвали к мистеру Берчу. Предложив мне сесть возле стола, он долго разглядывал меня.
— Мистер Коробцов, я обязан кое-что разъяснить вам, — наконец заговорил он неторопливо и официально. — Дело это чисто формальное. Вы уже давно работаете в американском управлении. Учреждение это носит военный характер. Мы вашей работой довольны и в перспективе видим вас еще более полезным сотрудником. Поэтому мы приняли решение — допустить вас сегодня к присяге наравне с молодыми служащими американского происхождения. Запомните этот исторический
— Да. То есть я думаю, что понимаю.
— Вы хотите быть гражданином Америки? — спросил мистер Берч.
Я почувствовал, что медлить нельзя, и ответил:
— Да, хочу.
— Ну, вот и прекрасно. — Мистер Берч откинулся на спинку кресла. — Каждый трезво мыслящий человек понимает, что только Америка может спасти мир от страшной коммунистической опасности. И мы с вами действуем в том передовом отряде, который уже вступил в войну с русским коммунизмом. Пока это война без выстрелов, война тайная, но все же — война. А солдат, идущий на войну, по американским законам обязан дать присягу. Что тут может быть непонятного?
— Да, я все понял.
— Идите к себе. После звонка явитесь на третий этаж, в кабинет мистера Дитса.
Присягали, кроме меня, еще шесть сотрудников, присланных сюда после окончания какого-то военного учебного заведения. Ни одного из них я не знал и никогда до этого не видел. В кабинете Дитса они держались вместе. Я сидел отдельно, с мистером Гленом.
За столом, кроме Дитса, находились Берч и еще трое незнакомых мне людей, один из них был в генеральской форме.
Посреди комнаты стоял маленький столик, на нем лежала Библия, а по краям были аккуратно разложены листки бумаги с текстом присяги.
Американцы по очереди подходили к столику. Каждый брал свой листок и, положив правую руку на Библию, громко читал текст присяги и ставил подпись на листке.
— Поздравляю вас, — громко говорил генерал, не вставая.
Я проделал последним эту процедуру и, несмотря на всю торжественность момента, текста присяги так и не запомнил. В голове остались только угрозы, обещанные за неповиновение старшим офицерам.
Генерал произнес короткую речь.
Он говорил по-английски, и я понял далеко не все. К тому же у генерала были громовой голос и отвратительная дикция.
Когда все стали расходиться, меня задержал мистер Дитс.
— Я хочу, чтобы вы уяснили себе… — сказал мистер Дитс, поблескивая своими выпуклыми стеклянными глазами. — Сегодня в вашей жизни произошло событие, которое в тысячу раз важней всех прослушанных вами лекций и молебнов. Вы стали солдатом американской армии. Как военный человек, скажу вам: соблюдение присяги намного облегчает жизнь и делает ее строго осмысленной в каждом шаге. Нужно только выполнять четко сформулированные приказы. Я желаю вам отныне быть образцовым исполнителем приказов. — Мистер Дитс крепко пожал мне руку.
— Буду стараться, — сказал я.
Вот и все. Я стал американцем и сотрудником американской разведки, оформленным по всем правилам. Отныне я связан клятвой беспрекословно выполнять любой приказ.
Я не могу сказать, что это событие меня особенно взволновало или встревожило. Более того, как мне ни стыдно сейчас сознаться в этом, я это событие связывал главным образом с… Нелли, с тем, что она сказала мне в автобусе.
Вечером мистер Глен пригласил меня поужинать с ним в ресторане.