Безупречная смерть
Шрифт:
Следователь улыбнулся.
– Скажите мне, милые воробьи, из леса смог бы кто-то пробраться незаметно в этот дом?
Василич вдруг поднял руку с бутылкой и замычал.
– Он хочет сказать, – перевела мычание сторожа Зоя, – что со стороны шоссе, от просеки трудно мимо Игоря проскочить. Видите, двухэтажный дом. Там Игорь постоянно обитает. Он в лесу сейчас канаву прокапывает. Да там и пройти сейчас невозможно. Болото. А тропинку Игорь уничтожил: скопал в свою канаву.
– А эта дорога, куда ведет?
Следователь показал рукой на продолжение 7-й линии.
– Ведь это не к центральной линии
– Нет, тут тупик, – внезапно заговорил Василич. – Тут как раз все открыто, и дорога выходит прямиком в лес без всякой калитки, или замка.
– И не живет никто в это время?
– Только наездами, по выходным, – Зоя сменила гнев на милость.
– Ну что ж, пройдусь-ка я тут. Посмотрю, что там.
Потапенко посмотрел на свои промокшие ботинки, ничего не прибавил, и пошел по лужам. Собаки сторожа – Машка и Мишка грустно посмотрели ему вслед.
Дачи шли по обе стороны линии. Они располагались не ровно в линию, а хаотично, по внезапному импульсу владельцев, не считаясь ни со здравым смыслом, ни с желаниями соседей. По всей вероятности, застройка шла по принципу – кто первый построил. Тут были и новоделы. Один бревенчатый, покрашенный в черный цвет, с узорчатыми купеческими решетками на узких окошках, второй – небольшой, но красного кирпича, за почти кремлевской, тоже кирпичной, сплошной изгородью. Везде было пусто, тихо и мокро. Остатки листвы сыпались под ноги. Вот и последний домик. Дорога выходила в лес, перевоплощаясь в тропинку.
Самый крайний домик был явно осиротевшим и потерявшим хозяев. За натянутой сеткой стоял маленький обшарпанный сарай. Когда-то он был ядовито-синего цвета. Но сейчас стал почти серым, и только с подветренной стороны краска сохранила свою ядовитость. Две двери рядом, одна из них была распахнута, и рваная грязная ветошь свисала наружу, прикрывая содержимое дома.
Потапенко обошел забор. Хоть и покосившийся, он был целый, и обе калитки были на замке. От леса в глубь участка шла небольшая примятость. Следователь потрогал замок, и он остался у него в руке. Ступая как можно осторожнее, он двинулся к дому. На тропинке, у самого порога валялось надкушенное яблоко. Он дернул закрытую дверь. Она даже не дрогнула. Тогда он поднял занавеску и заглянул в соседнюю половину сарая. У окна стояло раздолбанное кресло. На подоконнике лежала груда свежих окурков.
Вдруг, раздался резкий звонок. Потапенко вздрогнул. Оглянулся. Звук шел от кучи прогрызенных мышами самодельных одеял, сваленных на железной кровати в углу халупы. Потапенко сдернул несколько тряпок. Под кучей тряпья, на боку лежал мужчина. Небритый подбородок и грязная одежда умоляли о ванне и горячей воде. Сметенная черепушка и кровавое месиво вместо верхней части головы сожалели об упущенных возможностях помыться.
В кармане его драной рубашки пищал и посверкивал мобильный телефон. Следователь аккуратно салфеткой извлек вибрирующую технику на свет. На табло высвечивалась неопределенность номера. Он приложил телефон к уху.
– Алло.
– Кто это говорит? – раздался женский голос. – Вы кто такой?
– А кому вы звоните? – Потапенко поправил сползшие очки.
В ответ в трубке все стихло.
– Дурак, – раздался истеричный женский голос, и механические гудки оповестили об отбое.
– Весело, – пробормотал следователь и вышел из сарая.
Ирина проснулась поздно. Завтрак уже кончился, и было бесполезно торопиться вниз. Она медленно поднялась пошла умываться. В ванной не было даже мыла.
Натянув джинсы и кроссовки, девушка вышла из номера. В гостинице было все так же пусто. Пропустив завтрак, она потеряла шанс рассмотреть обитателей номеров.
Переулок тоже был пустынен. Так же, как и вечером, стайка арабских парней стояла в своих пестрых хламидах недалеко от входа. Они радостно, как старой знакомой, прокричали что-то Ирине. Солнце было уже высоко и было жарко. Вечерний песчаный ветер утих, но все равно его порывы, время от времени, заставляли закрывать глаза.
Девушка медленно шла к началу переулка. Она заметила там вчера небольшой магазинчик со стандартным набором товаров. Крошечная квадратная лавчонка была набита всякой всячиной, начиная от зубной пасты, и заканчивая ракушками и карандашами. Она вязала бутылку воды, мыло, зубную щетку и пасту, две шоколадки. Парень на кассе долго считал и путался. Наконец, она вышла. Оглянулась. На самом углу улицы разместилась чайхана. Пара столиков стояли прямо на улице. Над ними не было ни зонтов, ни навеса. Прямо под солнцем, за одним из них сидел пожилой араб. Глаза его смотрели грустно и меланхолично. Белоснежная одежда казалась роскошью в этом грязном уголке вселенной. Складки голубовато-белого шелка красиво падали прямо на грязную и пыльную мостовую. Перед ним стояла чашка с чаем.
Ирина посмотрела на него, посмотрела на его чашку, и повернулась в сторону чайханы.
Она села за столик, положила свой пакет на соседний стул и закрыла глаза.
– Чай? Кофе? Кальян?
Звук изломанной русской речи заставил ее вздрогнуть и открыть глаза. Перед ней стоял служитель местных гурманов и предлагал свои услуги.
– Чай. Почему ты говоришь со мной по-русски?
– На всякий случай, – он засмеялся и убежал.
Через пару минут он появился со стаканом чая.
– Имбирный чай. Попробуйте. Вы пробовали? Очень вкусно! Главное очень полезно. Пробуйте!
Он тарахтел так, как будто его «ентер» заело.
– Хорошо, хорошо, только не тарахти.
Ирина взяла чашку и отпила глоточек. И тут же открыла рот и задохнулась. Чай обжигал. Но не температурой. Он был острый, перченый, черти какой.
Мальчишка весело засмеялся.
– Я же сказал – попробуйте. Понюхайте. А вы сразу глотать. Крокодил что ль?
– Что это такое? – Ирина продолжала хватать воздух ртом, пытаясь потушить пожар.
– Имбирь. Очень полезно. Я же сказал… Да вы понюхайте, а потом пейте. Медленно, по глоточку, а не как крокодил. – Он опять весело засмеялся и быстро убежал во внутренние помещения.
Ирина откинулась на спинку пластикового стула и взяла чашку с огненным чаем. Поднесла к носу. Пахло вкусно. Медленно прикоснувшись губами к краям, она глотнула совсем чуть-чуть.
– А вы не торопитесь, – белоснежный араб за соседнем столиком тоже засмеялся. – На самом деле, это только в первый раз кажется, что чай перченый. Потом привыкаешь, и уже не можешь себе представить чай с каким-то другим вкусом.