Безупречный шпион (сборник)
Шрифт:
– А что тут странного? Бесплатных пирожных не бывает. Этому нас учили с первого курса.
– Да ясно, что я кругом в говне, – Малахов с горечью взмахивает рукой. – Не повезло…
Как раз повезло, если живой остался! А из Службы, конечно, уволят. Зато останутся напоследок воспоминания о щедром гостеприимстве Назифа Аль-Фулани, ученого, философа, поэта и террориста.
– Кстати, Назиф заставлял раскуривать ему кальян? – внезапно спрашиваю я.
Майор резко вскидывает голову, таращит удивленные глаза.
– Откуда вы знаете?
День
Смерть подводит черту существованию отдельного человека, но одновременно раздергивает занавес над подмостками, где разыгрывался спектакль его жизни, впуская свет в самые пыльные и темные закоулки. Контрразведчики старшего поколения помнят, как в советские времена скандально сошлись на страницах «Вечерней Москвы» два объявления: Моссовет выражал соболезнование по поводу скоропостижной кончины председателя Клуба интернациональной дружбы, а Управление КГБ скорбело о безвременной смерти сотрудника – подполковника, того же самого! Аполитичная старуха с косой выдала государственную тайну, о которой, впрочем, идеологические противники трубили на всех углах, – что дружбой с иностранцами у нас руководят «органы»!
На похоронах часто вскрываются интересные факты из жизни покойного и окружающих его людей. Неизвестные связи, законспирированные знакомства, тщательно скрываемые чувства – все тайное становится явным на последнем театрализованном представлении. Поэтому криминальные полиции всего мира снимают на пленку проводы в мир иной знаменитых гангстеров, а спецслужбы контролируют отпевания своих штатных сотрудников или агентов.
Но я пришел на аккуратное венское кладбище без какой-либо специальной цели: просто проститься с Ирен Касторски. Хотя это «просто» могло дать пищу для размышления заинтересованным лицам. Например, Марку Уоллесу – резиденту американской разведки, который тоже «просто так» явился на траурную церемонию. При других обстоятельствах сюда бы, несомненно, пришли и Назиф Аль-Фулани, и влиятельный предприниматель господин Курц, и еще многие известные и респектабельные джентльмены.
Однако сейчас круг присутствующих довольно узок. Коллеги несчастной Ирены – чопорные мужчины в строгих удлиненных пальто и официального вида женщины, несколько подружек в дорогих шубах и черных вуалетках – вот, пожалуй, и все… Чуть в стороне стоит полицейский инспектор Гуго Вернер, любезно поклонившийся мне издалека. Строго говоря, делать ему здесь особенно и нечего: по официальной версии пани Касторски умерла от острой сердечно-сосудистой недостаточности. Организатор и исполнитель коварного отравления погибли, уголовное дело в связи с этим прекращено. Репутация Ирены Касторски, в отличие от ее тела, никак не пострадала.
После завершения церемонии все неторопливо движутся назад, к воротам.
Уоллес подходит, берет меня под локоть.
– Женщины не должны заниматься такой работой, – говорит он. – Здесь слишком дорого приходится платить за ошибки.
– Совершенно с вами согласен, Марк, – киваю я.
– Когда уезжаете? – интересуется американец.
– Завтра.
– Слышали, что произошло в замке Кронбург? – понизив голос, говорит Уоллес. – Там было гнездо арабских террористов…
– Да неужели? – ужасаюсь я.
– К сожалению… Они работали над химическим оружием, которое избирательно действует только на белую расу…
– Неужели такое возможно?
– Они думали, что да. Но когда эксперты исследовали этот чудо-газ, то оказалось, что никакой избирательности они не добились. Белые мыши дохли у них действительно чаще серых, но это объяснялось не кодами ДНК, а меньшей жизнестойкостью. Да и параллели между видом мышей и человеческой расой – сплошная ерунда. Наверное, из-за этого они перессорились и перестреляли друг друга…
– Очень интересно, Марк!
Уоллес важно кивает.
– Но галлюциногены у них получались неплохие. Они тайно испытывали их на туристах, посещавших замок…
– Откуда вы все это знаете?!
Уоллес пожимает плечами.
– Из газет.
– Странно. Я ничего подобного не читал.
– Это будет в вечерних газетах, – уточняет американец. – А кое-что – в завтрашних. Или послезавтрашних.
– Вы очень рациональный человек, Марк! Все знаете из завтрашних газет и терпеливо ждете, пока они выйдут из печати, – я освобождаю свой локоть. – А о фехтовании на спадонах вам в газетах читать не приходилось? Или о том, как приходится рисковать своей шкурой?
– Принимаю упрек, Дмитрий, – Уоллес понижает голос. – Мы действительно прагматичная нация. Нам не хватает русского авантюризма. Но, честно говоря, я вами горжусь.
– Это радует. Тогда дружите с нами!
Уоллес разводит руками.
– Мне бы тоже этого хотелось. Но господин Фальшин почему-то люто меня ненавидит. Не могу понять – почему. Ведь нам сейчас нечего делить. Напротив, надо вместе бороться против мирового терроризма. За что ему меня ненавидеть? В этом такой накал, такая экспрессия, как будто здесь скрыто что-то личное!
– Не обращайте внимания, Марк. Со временем все образуется.
Мы выходим из высоких кованых ворот на стоянку машин.
– Вас подвезти? – любезно спрашивает Уоллес.
– Спасибо. У меня есть машина.
Мы пожимаем друг другу руки и расходимся. В «форде-фокусе» меня ждет Ивлев.
– В гостиницу? – спрашивает капитан.
– Пожалуй. Все дела сделаны, рапорта написаны, с Фальшиным я попрощался. Сегодня можно отдохнуть.
– Может, выпьем пива на прощание?
– С удовольствием.
– Уоллес все знал про Аль-Фулани, – зло говорю я. – И даже пальцем не шевельнул. Вот гусь!
«Форд» резво бежит по припорошенной снежком дороге, вокруг пляшут пушистые снежинки. Белые мухи. Я вспоминаю свой первый день в Вене. Собор Святого Штефана, черные и белые мухи на фоне резного фасада, бал в посольстве, красавица Ирена в черном, смело декольтированном платье…
– Хотя… Нет, давай все-таки в посольство. Похоже, есть еще одно дело.
Ивлев искоса бросает на меня внимательный взгляд, но вопросов не задает.