Безымянное отродье
Шрифт:
Мы вошли в комнату покойника. Царапанье здесь звучало еще омерзительнее, была заметна вибрация стены. В течение всего дня похорон я воздерживался от посещения этой комнаты, так как не был любителем рассматривать мертвых. Таким образом, я увидел моего хозяина во второй и последний раз. Полностью одетый и приготовленный к погребальному костру, он лежал на холодной белой постели за узорными шторами, похожими на гобелены. Комнату освещали только несколько высоких свечей, стоявших на маленьком столе. Они были размещены в причудливых бронзовых канделябрах, позеленевших и древних. Но свет был настолько слаб, что не мог разогнать печальные тени смерти в этой большой комнате. Вопреки своей воле я посмотрел на мертвого хозяина, но быстро отвел взгляд. Я был готов увидеть каменную
В комнате было несколько стульев. Думаю, что они, как и кровать были изготовлены в 17-м веке. Мы с Харпером сели возле столика, между постелью и стеной, покрытой черными дубовыми панелями, за которой слышалось непрестанное царапанье. В молчании, с револьверами наготове, мы начали наше страшное ночное бдение. Пока мы сидели и ждали, я всё пытался представить себе облик это безымянного уродца. В моей голове проплывали разные образы, от бесформенных созданий до хаотичных ночных кошмаров. Необычное для меня любопытство подталкивало спросить о внешности существа у Харпера, но силой воли я сдерживал себя. Со своей стороны старик не выказывал желания говорить что-либо. Он как парализованный наблюдал за стеной, и глаза его блестели от ужаса. Невозможно выразить словами то неестественное напряжение, в котором мы провели несколько часов, и то ожидание смертельной неизвестности. Деревянная стена, должно быть, была очень толстой и прочной. Она могло выдержать нападение любого земного животного с когтями и зубами, но этот очевидный довод рушился на наших глазах. Скребущий звук продолжался бесконечно, и мои представления о существе становились всё кошмарнее. Через повторяющиеся интервалы времени я слышал голодный вой, словно животное почуяло добычу в норе и жаждет туда пролезть. Никто из нас не подумал, что мы будем делать, когда монстр вырвется наружу, но казалось, что между Харпером и мной есть молчаливое соглашение по этому вопросу. Однако в своем суеверии, которого раньше я в себе не замечал, я рассчитывал, что существо будет чем-то похожим на человека, а значит уязвимым к нашим пулям. До какой степени этот монстр своими чертами похож на отца? Я пытался уверить себя, что эти вопросы и размышления абсурдны, но они увлекали меня всё дальше и дальше в запретный водоворот.
Ночь тянулась бесконечно, как темный медлительный поток, а высокие свечи в позеленевших канделябрах уже догорели почти до конца. В этих обстоятельствах мне представилась мысль, что я падаю в черную бесконечность, на дне которой ползают и копошатся слепые твари. Я уже почти привык к царапающему звуку. Он длился так долго, что я считал увеличение его громкости обычной галлюцинацией. И казалось, что наше ночное дежурство скоро спокойно закончится. Внезапно я уставился на стену и замер, услышав резкий звук ломающегося дерева. В дубовой панели появилась узкая полоса, от которой отвалилась щепка. Затем, не успел я собраться с мыслями от ужаса, от стены под ударом какого-то громоздкого тела отвалился большой полукруглый кусок…
Возможно, это было божьей милостью, что дальнейшие события как-то стерлись из моей памяти, и я не могу четко вспомнить, что за адское существо вылезло из дыры. Шок от увиденного и крайний ужас почти затмили все подробности. Я видел как в тумане огромное, белесоватое, безволосое четвероногое животное, с собачьими клыками на получеловеческом лице. На задних и передних конечностях, похожих на руки, были длинные когти как у гиены. Этому видению предшествовало жуткое зловоние, как запах падали из берлоги животного, питающегося мертвечиной. И тут одним кошмарным прыжком существо пересекло комнату и напало на нас. Я услышал отрывистый треск револьвера Харпера, такой резкий и мстительный
Затем стрельба прекратилась и осталась только темнота. Медленно я пришел в себя, начав различать свет и тени. Казалось, что свет становится ярче. Вскоре мои чувства прояснились, и я услышал резкий запах горящей ткани. Облик комнаты вернулся моим глазам, и я обнаружил себя лежащим возле стола, мой взгляд был направлен на смертное ложе. Угасающие свечи были сброшены на пол. Пламя одной из них поедало ковер рядом со мной, а другая свеча подожгла шторы у кровати, и огонь быстро распространялся. Ярко-красные лохмотья горящего материала упали на кровать в нескольких местах, и тело сэра Джона Тремота окружило пламенем.
Я кое-как встал и, шатаясь, осмотрелся. В комнате никого не было за исключением старого слуги, который лежал у двери и невнятно стонал. Сама дверь была распахнута, как будто некто или нечто выбежало, пока я лежал без сознания. Я снова повернулся к кровати с инстинктивным намерением потушить огонь. Пламя разрасталось быстро и прыгало высоко, но все же не настолько, чтобы скрыть от моих измученных глаз руки и лицо, — если кто-то мог это так назвать — сэра Джона Тремота. О последних ужасных часах существования его тела я воздержусь рассказывать, и надеюсь, что мне не придется их вспоминать. Слишком поздно огонь спугнул чудовище. Больше сказать особо нечего. Оглянувшись назад еще раз, пошатываясь в задымленной комнате с Харпером на руках, я увидел, что пылает уже вся кровать. Несчастный хозяин нашел в своей комнате погребальный костер, к которому так долго стремился.
Уже наступил рассвет, когда мы выбрались из особняка. Дождь прекратился, на небе остались лишь смертельно-серые облака. Холодный воздух немного оживил старого слугу. Он ослабевший стоял рядом со мной, не говоря ни слова, и мы вместе наблюдали, как огонь прорвался через крышу Тремот-Холла и дотянулся до живой изгороди. Бледный огонь пожара и рассвет позволили нам заметить на земле получеловеческие монструозные следы с отметками длинных собачьих когтей, что глубоко вдавились в сырую почву. Следы начинались от особняка и шли в сторону поросшего вереском холма, возвышавшегося позади нас. Все еще ничего не говоря, мы пошли по следам. Почти не прерываясь они привели нас с Харпером к входу в фамильный склеп, к тяжелой железной двери, ведущей внутрь холма. Дверь скрывала всех предков сэра Джона Тремота. Она была открыта, и мы заметили, что ржавая цепь и замок были сорваны нечеловеческой силой. Вглядываясь внутрь, мы увидели отпечатки следов на глине, которые терялись на ступеньках, уходящих в глубину. В обратную сторону следы не поворачивали. Мы оба были безоружны, наши револьверы остались в комнате смерти, но долго мы не колебались. У Харпера был большой запас спичек. Посмотрев вокруг, я нашел сырое полено, которое могло служить дубиной. В угрюмом молчании, забыв об опасности, мы проводили тщательный обыск почти бесконечного числа внутренних помещений. Дьявольские следы стали почти незаметны в одной темной нише, где мы не обнаружили ничего кроме зловонной влажности и непотревоженной паутины на бесчисленных гробах. Тварь, которую мы искали, странным образом исчезла, как будто растворилась в земле под нашими ногами.
Наконец, мы вышли наружу. Когда мы стояли с посеревшими и изможденными лицами, моргая от яркого дневного света, Харпер впервые заговорил медленным и дрожащим голосом.
— Много лет назад, вскоре после смерти леди Агаты, сэр Джон и я обыскали весь склеп, но не нашли ни одного следа того существа, о котором она говорила. Сейчас, как и тогда, бесполезно искать. Есть тайны, которые по воле бога никогда не будут нам открыты. Мы знаем только, что отродье из склепа вернулось обратно. Пусть там и остается.
Тихо, с дрожащим сердцем, я повторил последние слова и желание Харпера.