Безжалостное обольщение
Шрифт:
— Не думаю, чтобы вы находились в положении, позволявшем вам поступить иначе, — холодно оборвал его тот, кто был старше и сильнее.
Женевьева почувствовала неприятное покалывание у корней волос. Она не поняла ничего из того, что говорилось внизу, но услышанного было достаточно, чтобы лишь укрепиться во мнении: Доминик Делакруа очень опасный человек.
— Но если ее увидят здесь, в саду, наедине с вами, разразится страшный скандал.
— Приглашение исходило от мадемуазель, уверяю вас, Николас. Я не настолько безрассуден, чтобы предложить ей это так скоро после знакомства.
Элиза
— Дон Лоренцо… — жалко начал Николас.
— Слепой самодовольный дурак, — резко прервал его капер. — Ваша кузина, дорогой приятель, — плод, созревший для того, чтобы его сорвали, и чем скорее высокомерный кастилец завалит ее на постель, до или после брака, тем больше у него шансов получить ее все еще целомудренной.
Женевьева невольно кивнула, соглашаясь с этим трезвым замечанием. Она и сама давно так считала. Элиза пребывала в полном смятении от перспективы долгих лет замужества без страсти, о которой мечтала в глубине души, и мысль о том, что она может так и не познать счастья любви, приводила ее в отчаяние. Женевьева знала и понимала, как хочется сестре испытать романтическое увлечение, прежде чем она станет богатой, уважаемой, благородной матроной. Но если Элиза надеется на легкое приятное приключение с Домиником Делакруа, то сильно ошибается: в его огне можно спалить не только крылышки — Женевьева в этом не сомневалась.
Однако она пока не понимала, почему Доминик склонен поощрять девичью глупость и какую роль во всем этом играет Николас.
— Вы обещали, что ее репутация не пострадает, — повторил Николас, и теперь его голос звучал настойчиво.
— Это уж как леди сама пожелает, — рассмеялся Доминик, и Женевьева снова почувствовала, как шевелятся ее волосы: смех был отнюдь не добродушным. — Чтобы добиться своей цели, мне не нужно губить ее репутацию. Однако если она будет настаивать… — Капер снова рассмеялся, и кончик его сигары вспыхнул ярче. — А теперь поскорее уходите, мой дорогой Николас. Вы исполнили свой долг, и я освобождаю вас в дальнейшем от какой бы то ни было ответственности.
Долг? Небеса милосердные, что происходит? Женевьева увидела, как Николас медленно пошел в дом. Так-так, что бы там ни было, а это нужно немедленно остановить. Глупая Элиза порой бывает вредной, но ведь они сестры, и, если одна готова упасть, долг другой поддержать ее. Женевьева не была уверена, что попытка спасти сестру будет встречена той с благодарностью, а вот сомнений в том, что месье Делакруа, мягко выражаясь, не одобрит ее вмешательства, не было никаких. Но его чувства Латур-младшую ничуть не интересовали.
Размышляя подобным образом, она увидела за деревьями Элизу. Она легко бежала по лужайке. Доминик бросил сигару и сделал шаг навстречу.
— Я не смел поверить, что правильно понял вас, — вкрадчиво сказал он слегка хриплым и ласковым голосом.
Женевьева нахмурилась. Неудивительно, что Элиза затрепетала и жеманно захихикала — кто бы устоял при звуке такого голоса! Ухватившись руками за раму, Женевьева подтянулась и легла животом на подоконник. До земли было добрых восемь футов. Она неловко перекинула ноги через подоконник и повисла.
— Что это, черт возьми! — Услышав шорох у себя за спиной, Доминик резко обернулся и, двумя прыжками подскочив к стене, крепко ухватил девушку за талию. — Отпускайте руки. Я вас подстрахую.
— Я могу сама, — слабо запротестовала Женевьева, ошеломленная ощущением его физической близости.
Ее тело было тесно прижато к Доминику, и, отпустив нижний край оконной рамы, она оказалась в объятиях капера совершенно беспомощной. Женевьева невольно дернулась, отчего захватчик-спаситель сердито вскрикнул и поставил ее на ноги. Она начала поправлять юбки и стряхивать грязь с ладоней, чтобы выиграть время и вернуть себе самообладание.
— Необычный способ выходить из дома, — заметил Доминик, глядя на нее с раздражением, но не без интереса.
В каком-то смысле было неизбежно, что это настырное существо упадет прямо с неба в самый ответственный момент выполнения искусно разработанного им плана и снова все расстроит.
— Возможно, месье, но это был единственно доступный мне способ, — сообщила она, пытаясь завязать ленту в волосах. — Дверь была заперта снаружи, ясно?
— А! — с пониманием кивнул он. — Догадываюсь: сегодняшнее происшествие на бирже Масперо? — И не удержался от улыбки.
Все ее усилия стянуть лентой пышные волосы оказались безуспешными. Волосы, кстати, были необычного цвета: пепельные с золотистыми прядями. Они волнами падали на плечи, отражая лунный свет. Рыжевато-карие глаза и серебристо-золотистые волосы создавали совершенно необычный контраст. «Как необычна и сама эта личность, — отметил он про себя. — Совсем не похожа на свою родню, так же была не похожа и Розмари. Но с другой стороны, Розмари не принадлежала к креольскому роду». Доминик нахмурился. Какого черта он об этом думает!
— Именно так, — сухо подтвердила Женевьева. — Однако я своего добилась и о последствиях не жалею. Но мне стало немного скучно, поэтому я подумала, что могу спуститься сюда и присоединиться к вам. — Она кротко улыбнулась. — Ты ведь не будешь возражать, Элиза?
— Папа запер тебя в кладовке?
— А где же, по-твоему, я была?
— У себя в комнате, естественно.
— Он, может, и ограничился бы этим, если бы я не рассказала ему, что мистер Кинг пытался изнасиловать Амелию, а та воспротивилась, поэтому-то он и решил продать ее.
Выслушав это неприличное сообщение, Элиза задохнулась от неподдельного потрясения, а Доминик пробормотал:
— Весьма снисходительно со стороны вашего отца, я бы сказал.
На мгновение тигриные глаза вспыхнули, но Женевьева тут же взяла себя в руки и пожала плечами:
— Вы имеете право на собственное мнение, месье. Однако не хочу нарушать ваш тет-а-тет с моей сестрой. Я поброжу тут по саду немного, разомну ноги.
Намек был более чем прозрачен. Сколь шокирующим ни было бы ее поведение, Женевьева только что напомнила им, что сами-то Элиза и Доминик оказались в несравненно более компрометирующем положении.