Библиотека фантастики и путешествий в пяти томах. Том 3
Шрифт:
Самолеты исчезли, но поврежденный ими сторожевик больше не мог буксировать: он сам оказался в опасном положении. Оставалось одно - уходить, пока сторожевик еще не потерял возможности двигаться своим ходом. Командир сторожевого корабля предложил затопить «Котлас», но старпом парохода, заменивший убитого капитана, отказался. Вместе с ним решили остаться все не получившие ранения моряки с «Котласа». Они хотели продолжать борьбу за живучесть гибнущего корабля, надеясь на скорый приход эсминца конвоя.
Сторожевик ушел, взяв на борт раненых с «Котласа». Море было пустынным, и таким же пустым, покинутым казался «Котлас», медленно дрейфовавший на зюйд-зюйд-ост. Рация на нем больше не работала, паровые
Один из них, высокий, худощавый, осматривал рубку. Это был старпом «Котласа» Ильин. Углы его рта опустились, на щеках обозначились длинные вертикальные морщины, отчего лицо стало напряженным и жестким. Туман - прежде друг, скрывавший корабль от врага, - сейчас был грозной опасностью. Найти «Котлас» в обширной зоне тумана для шедшего на помощь корабля конвоя было непосильной задачей. Дать радио Ильин не мог: для гудков не было пара. Оставалось бить в колокол, рискуя приманить подводную лодку или рейдер врага.
Старпом задумался. Скоро ночь, норд-вест, по-видимому, установился надолго. Холодный ветер, пролетая над теплыми струями Гольфстрима, подхватывает насыщенный водой воздух и гонит его сюда, сгущая в туман. Дрейф несомненный, и этот дрейф несет «Котлас» к вражеским берегам. До них далеко, но и осенняя ночь длинна, и если вовремя не придет помощь… Ильин сжал зубами мундштук давно погасшей трубки, представив себе растаявший поутру туман и «Котлас» в виду вражеского берега.
Волна плеснула, слабо звякнула дверца шпигата. Этот звук напомнил старпому картину недавних похорон погибших в бою товарищей и капитана «Котласа». Ильин любил капитана, и мало кто на судне знал о задушевной дружбе, связывавшей обоих. У старпома снова защемило сердце, как в тот момент, когда он наклонился над смертельно раненным капитаном. В последний раз заглянул он в глаза друга, которые вдруг потеряли обычную серьезность и смотрели на старпома по-детски открыто и ясно. Побелевшие губы разжались. Ильин уловил слабый шепот: «…вам… Вы сохраните для…» Старпом так и не узнал, говорил ли капитан о корабле или о своей заветной тетради.
Капитан уже несколько лет писал записки по истории русского флота.
«История русского флота, - не раз говорил капитан Ильину, - для меня делится на три части. Одна - это военный флот, имеющий большую официальную историю. Вторая - торговый флот, такой истории не имеющий. Длинная цепочка тянулась от царствующего дома (тут капитан пускал крепкое морское слово) до хозяев. Кому здесь было историю писать? Однако русский торговый флот рос и развивался, давал замечательных моряков, и тут он никому, кроме как русскому народу, не обязан. О нем вы прочтете в разных произведениях, учебных и литературных. Но уже совсем никакой истории не имеют те русские моряки, которые не нашли себе места в царской России и вынуждены были уйти на чужие корабли. Об этих подчас замечательных моряках ничего не известно, истории своей они никакой не имеют. Пробел этот я пытаюсь заполнить. Ведь я - из старинного моряцкого рода и многое знаю такое…»
Все это Ильин вспомнил сейчас, стоя на исковерканной палубе «Котласа».
Два керосиновых фонаря, качаясь и коптя, бессильны разогнать душный мрак. Вода выше пояса. С каждым размахом судна тяжелая масса воды грозно и глухо ударяет в переборки. Эта черная, кажущаяся неимоверно глубокой вода - самый неумолимый, опасный враг.
– Ух, холодище!
– послышался ясный молодой голос откуда-то из темноты.
– Ничего, Витя, сейчас погреемся!
– отозвался другой, хрипловатый голос.
– А ну,
– Не подпереть, выдавливает…
– А богатырь наш где?
– Курганов, на подмогу!
– Не могу, мы тут с механиком…
– Стой! Вот попало… Давай жми, дер-ржи-и-и! Эх проклятая!..
– Выдавило опять?
– спросил сверху Ильин.
– Сейчас я спущусь… Заводи под стрингер… Стой!.. Так, бей!
Удары молота, всплески воды, резкие окрики наполняли темное и тесное помещение.
– Фу!
– отдуваясь, сплюнул кто-то.
– Нахлебался…
– Вкусна трюмная водичка?
– подшутил над ним другой голос.
– Как будто все, Матвей Николаевич?
– негромко спросил Ильин.
– Все пока, - ответил второй механик, Головин, беспрерывно отплевываясь.
– С тоннелем справились, - продолжал старпом.
– А в машинном?
– Там ничего не сделаешь!
– И невидимый в своем углу механик махнул рукой, появившейся в свете фонаря.
– Гребной вал согнут, сальники протекают, ахтерпик разбит, рецесс разбит, коридор поврежден - давить все равно будет…
– Да, тут подкрепить нечем, - согласился старпом.
Насквозь промокшие моряки вылезли на палубу, где их сразу до дрожи в теле прохватило холодным ветром. Солнце село, но было еще достаточно светло, чтобы видеть, насколько плотен туман, - даже шпиль на приподнятом носу «Котласа» расплывался. Пятеро мокрых, дрожащих людей посмотрели на Ильина, и на лицах их был написан один и тот же вопрос. Молодое, красивое лицо третьего помощника казалось растерянным, механик зло закусил губу, а гигант-кочегар угрюмо хмурился. Ильин предложил всем поскорее переодеться и подкрепиться, а затем поочередно дежурить у судового колокола, уцелевшего на покривившейся стойке. Это было единственное средство дать знать о себе - звонить в колокол. Делать это надо осторожно, все время прислушиваясь, и чуть что - прекратить и звать всех наверх. «А там - как судьба!» - заключил Ильин и, сопровождаемый своим немногочисленным экипажем, направился в каюту.
– Прибавляется?
– отрывисто спросил механик.
– Еще фут.
– Порядочно, даже чересчур!
– Механик вопросительно посмотрел на старпома.
– Запускайте, - распорядился Ильин.
– Бензина мало, но другого выхода нет.
Механик поманил рукой кочегара, и оба исчезли в темноте. Скоро к размеренным ударам колокола прибавилось пыхтение мотора. Механик кончил регулировку, любовно погладил по гладкому зеленому цилиндру бензиновой помпы:
– Выручай, милая!
Слегка сконфузившись, он посмотрел на стоявшего с фонарем кочегара. Но кочегар прислушивался к звуку мощной струи воды, лившейся за борт, и одобрительно кивнул:
– Маленькая, да удаленькая! Эх, хватило бы бензина!..
– Кочегар замолчал и совсем другим тоном закончил: - Пойдемте, Матвей Николаевич.
Темная, беспросветная ночь, нависшая над кораблем, тянулась медленно. Моряки собрались в каюте старпома, поближе к выходу. Сменялись дежурные у колокола - входили закоченевшие, отогреваясь приготовленной на столе стопкой. Много раз старпом и механик спускались в трюмы измерить уровень воды. И по мере того как шло время, приближаясь к рассвету, все меньше оставалось надежды на спасение корабля. Приток воды усиливался. Глухой стон переборок и скрип упоров говорили о возрастающем давлении воды. Если еще в помпе кончится бензин… Моряки старались не раздумывать, скрашивали тяжелое ожидание шутками и рассказами, но под конец все замолчали. В тишину едва освещенной каюты зловеще и настойчиво доносились редкие удары колокола, словно твердившие: «Нет, нет…» Минута тишины, нарушаемой слабым тарахтением помпы, и снова: «Нет, нет…»