Библия Раджниша. Том 2. Книга 2
Шрифт:
Он сказал: «Да, в Бхопале это проблема. Это проблема только в Бхопале: люди жуют листья бетеля и сплевывают их повсюду». Он сказал: «Вы удивлены? Вы найдете такие объявления во всяком приличном доме». Это объявление - достаточное доказательство того, что люди плюют. В других местах Индии я таких объявлений не видел.
В моем университете я однажды увидел, как один из профессоров сплевывает на пол листья бетеля - лепешки, которые постоянно жуют индийцы. Тару хорошо разбирается в этом. Я видел, как он сплевывает прямо передо мною. Я сидел один, а он сидел в другом углу и сплевывал рядом со своим стулом. Я
Он сказал: «Да, я недавно переведен из Бхопала».
Я сказал: «Это все объясняет».
Он сказал: «Что?»
Я сказал: «Теперь нам придется повесить здесь маленькое объявление, говорящее: "Пожалуйста, не плюйте на пол"».
Он сказал: «Странно, но это верно, что только в Бхопале люди сплевывают, и это общее правило. И никто не делает им замечаний. Замечания делают здесь, - а на самом деле они лишь напоминают о сплевывании. Жуешь свою лепешку радостно, и вдруг видишь эту доску, и возникает желание сплюнуть. Эти объявления никому ничего не запрещают».
Если Ганди говорит, что все было морально три тысячи лет назад, то тогда кому преподавалась мораль? Если все было ровным, то зачем тогда нужно было так много духовных лидеров? И если все было хорошо, то почему вы постоянно вспоминаете лишь несколько хороших имен? Будда, Махавира, Кришна - их можно пересчитать по пальцам.
Если все были хорошими, то Будда и Махавира потерялись бы в толпе, ведь вся толпа состояла бы из хороших людей. То, что вы помните только эти несколько имен, показывает, что они возвышались над массой; возвышались так высоко, что даже три тысячи лет, пять тысяч лет спустя, мы все еще видим их. Массы полностью исчезли; о массах не осталось никаких описаний.
И Ганди был несокрушим в том, что касалось технологии: телеграфа, телефона... Я не понимаю, как телеграф или телефон могут быть насильственными хотя бы в каком-нибудь смысле. На самом деле, это самые ненасильственные вещи; ненасильственные люди должны поддерживать их. Если у вас нет телефона, то тогда вам придется добираться до нужного места пешком, и по дороге вы убьете несколько насекомых. А если вы поедете на автомобиле, то и тогда вы можете убить несколько маленьких насекомых - или вы можете попасть в дорожное происшествие, убить кого-нибудь, или погибнете сами. Телефон охранит вас от всего этого насилия.
Я не вижу, по какой причине я мог бы изменить мои аргументы, ведь они такие простые. Они не имеют никакого отношения к моему возрасту.
Махавира не критиковал Будду. Вот в этом заключается моя критика Махавиры. Думать: «Он слишком молод, а я уже установился; он лишь начинает от стартовой черты - кого он волнует?»- это была эгоистическая позиция.
Но он не мог игнорировать Санджая Вилетхипутту. И Будда не мог игнорировать его, так что, похоже, это был человек огромного влияния. Мы находим его имя в книгах его врагов, и мы находим немногие вещи, которым он по-видимому, учил, -и это тоже в книгах его врагов. Его книги недоступны, ведь не было учеников, чтобы сохранить их, не было организации, чтобы сохранить их.
И мы не можем доверять тому, что его враги говорили о нем, потому что это старая стратегия: описывать, уничтожать, критиковать врага, и при этом, прежде всего, навязывать ему какую то свою доктрину, которая, на самом деле, не представляет
Один из великих индусских монахов, Карпатри, написал против меня целую книгу; и когда я увидел ее, я все удивлялся, как это ему удалось. От моего имени он высказывал такие утверждения, которых я никогда не делал, и после этого он их критикует. Теперь всякий, кто прочтет его книгу, подумает, что он покончил со мной окончательно. А он даже не коснулся меня.
Его секретарь написал к этой книге введение, и он кажется разумным человеком, потому что во введении он говорит: «Мы обязаны Бхагавану, потому что это он создал такую возможность и этот вызов для всех, кто думает пересмотреть все и не принимать ничего, не подвергнув это пересмотру».
Секретарь этот - последователь Карпатри, поэтому он думает, что Карпатри делает великое дело, принимая вызов Бхагавана и критикуя его. Он сам лично пришел вручить мне эту книгу. Я просмотрел ее здесь и там и спросил его: «Вы секретарь Карпатри, - он сам был индусским санньясином.
– Разве вы не заметили, что эти высказывания не мои? Весьма вероятно, вам диктовали эту книгу».
Он сказал: «Я боялся, что вы скажете это».
Я просмотрел эту книгу здесь и там и сказал ему: «Вот это утверждение не мое. И оно не только не мое, оно против меня, абсолютно противоречит моим утверждениям. Вы образованный человек: как вы допустили такое? Вам бы следовало этому воспрепятствовать, ведь эта книга абсолютно лживая, и всякий, кто прочтет ее, получит совершенно неправильное представление обо мне».
Поэтому вы не можете доверять этим людям - ведь я сравнивал, что говорил Будда о Санджае Вилетхипутте, и получилось, что то, что говорит о нем Махавира, выглядит совершенно по-другому. Будда цитирует философию Санджая Вилетхипутты по-своему, а Махавира - по-своему. Это ясно показывает, что никто не может точно представить другого человека. Это нечестно. Честный человек прежде всего должен представить аргументы другого человека во всей их полноте, и только после этого критиковать их.
Но без организации Санджай Вилетхипутта полностью утерян - мы не имеем ничего, что принадлежало бы ему, чтобы иметь возможность сравнивать. И мы не имеем никаких записей его учеников, потому что он никого не посвящал в ученики. Поэтому, возможно, за одно или два поколения все исчезло, - а ведь вклад этого человека имел, по-видимому, потрясающую ценность.
Кришнамурти делает в точности то же самое, что делал Санджай Вилетхипутта. Он отказался от организации и на протяжении почти шестидесяти лет пытается помочь индивидуальному пониманию людей, - но ничего не происходит; он самый разочарованный Учитель из всех, что были когда-либо. И вот теперь, в возрасте восьмидесяти пяти лет, он создает в Англии фонд Кришнамурти. Вот оно переживание шестидесяти лет - он понимает, что в момент его смерти не будет никого, кто сохранит его слово. Что говорить о его переживании - даже его слов не останется.