Бич Редстона
Шрифт:
На улице к нему тотчас присоединился Холльманс и сказал:
— Я вне себя от изумления, мистер Пинкертон! Вот уж не ожидал от вас подобной выходки. Вы, обыкновенно такой спокойный и рассудительный человек, позволили себе настолько разгорячиться!
Пинкертон не слушал его; он был погружен в свои мысли. Итак, этот полисмен не носил синих чулок! Но было ведь весьма возможно, что он носил и черные, и синие чулки! Во всяком случае, из поведения полисмена явствовало, что источник, откуда он черпал свои богатства, не отличался кристальной
Пинкертон и Холльманс скоро добрались до дома Суммера; здесь они распрощались. Холльманс все еще не мог успокоиться после происшествия в ресторане и был все еще очень взволнован.
Тогда Пинкертон улыбнулся и совсем спокойно сказал ему:
— Это происшествие было устроено мной нарочно!
— Нарочно?! Быть не может! Но зачем вы это сделали?
— Мне нужно было увидеть чулки длинноногого полисмена. Покойной ночи, мистер Холльманс.
С этими словами сыщик вошел в дом и закрыл за собой дверь. Холльманс стоял, выпучив глаза, и растерянным взглядом смотрел на то место, где только что стоял Пинкертон. Наконец, он повернулся и направился домой, все еще качая в недоумении головой.
Глава IV
Удивительное открытие
Наступила ночь, и вся местность погрузилась в глубокую тишину.
В спальне Пинкертона светился еще огонь; он сидел у стола и с довольным видом смотрел на кровать, в которой, как казалось, спал какой-то человек.
Это была кукла, приготовленная сыщиком, голова которой, покоившаяся на подушках, была устроена им из восковой маски и парика. Лицо было до некоторой степени похоже на лицо Пинкертона.
Все, таким образом, было готово для встречи «бича Редстона». Сыщик вышел в соседнюю комнату и открыл там окно. Затем он сделал то же самое в спальне с окном, находившимся прямо над изголовьем кровати.
Сам он сел, тесно прижавшись к последнему из упомянутых окон.
Если бы теперь открылась дверь, ведущая из соседней комнаты, то должен был бы возникнуть легкий сквозной ветер, который показал бы сыщику, на случай если ему изменит его чуткое ухо, что преступник близко.
Он снова осмотрел барабан своего револьвера, еще раз ощупал короткий железный стержень, ударами которого он сбивал обыкновенно преступников с ног, — все оказалось в порядке и на своем месте.
Не было сомнения, что сыщику придется иметь дело с чрезвычайно опасным и на все способным преступником, а потому ему следовало быть начеку. Когда пробило полночь, сыщик погасил огонь в лампе.
Теперь уже ждать ему оставалось недолго, если только преступник появится у него в эту ночь. Пинкертон не чувствовал ни тени страха или боязни, но все-таки он был охвачен каким-то томительным чувством ожидания, какое являлось у него всегда перед критическими моментами.
Но теперь к этому чувству примешивалось известное волнение. Сыщика сильно интересовало, был ли он прав, предполагая, что преступник не
Теперь он сидел окруженный полной темнотой, и время для него тянулось в эти минуты страшно медленно. Пробило половину первого, затем час — но все оставалось спокойным.
Время все шло и шло. Вот уже пробило половину второго, а гробовая тишина, окружавшая Пинкертона, не была еще ничем нарушена.
Но что это?.. До напряженно прислушивавшегося к малейшему шороху уха сыщика донесся, точно издалека, какой-то бесконечно тонкий звук.
Ни один человек на месте сыщика не услышал бы этого звука, но ухо сыщика изощрилось за долгие годы его карьеры до невероятных пределов.
Он догадался даже, отчего происходил этот звук. Он понял, что кто-то со всей осторожностью вкладывает ключ в замочную скважину и медленно поворачивает его в ней.
Это приближался «бич Редстона». Сыщик язвительно улыбнулся в темноте; наконец-то наступал момент разрешения загадки, момент, когда он увидит, правильно он рассуждал или нет.
Через несколько минут напряженнейшего ожидания Пинкертон почувствовал наконец долгожданный сквозной ветер.
Одной рукой он сжал покрепче железный стержень, а другой обхватил потайной электрический фонарь.
В комнате не было слышно ни звука. Грабитель превосходно сумел приноровиться, чтобы не потревожить легкий сон своей жертвы, о чем он, очевидно, знал.
Тем не менее Пинкертон ощущал близость какого-то человека так отчетливо, как будто мог видеть его, — теперь он стоял уже рядом с кроватью.
На секунду блеснул яркий свет.
На голову, покоившуюся на подушке, упал на один момент сноп лучей от потайного фонаря преступника, и в то же время на эту голову опустился со страшной силой топор.
В это время Пинкертону удалось разглядеть фигуру стоящего у кровати коренастого бородатого человека.
Теперь сыщик вскочил с быстротой молнии на ноги. Его фонарь, в свою очередь, вспыхнул ярким пучком света, и в следующую секунду он взмахнул железным стержнем и нанес свой знаменитый удар. Преступник без звука рухнул на землю.
Все это произошло в мгновение ока. Пинкертон наклонился к сшибленному им человеку, чтобы узнать, кто он такой. Что это был не долговязый полисмен, он понял уже тогда, когда увидал его низкую коренастую фигуру в тот момент, когда тот освещал постель.
Он навел свет своего фонаря на лицо грабителя, сорвал с него привязанную бороду и парик — и невольно вскрикнул от безграничного изумления.
Он не верил глазам своим, когда узнал в грабителе полицейского инспектора Харриона.
Значит, это был он: вот почему он играл роль простодушного вахлака! Это было невероятно, и Пинкертон испытывал искреннюю радость, что наконец-то удалось поймать с поличным этого мерзавца. Кто знает, сколько еще новых преступлений успел бы совершить этот выродок, если бы дело не попало в руки Пинкертона.