Бич времен
Шрифт:
– Часто меняетесь? – спросил Ивашура, кивнув на вышку.
– Через три часа: двое на вышке, трое ходят вдоль ограждения. Смена – через двенадцать часов.
– Участок большой?
– Три километра, дальше в лесу уже другой пост… Вот мы и пришли, здесь они стояли… – Солдат недоуменно нагнулся. – А это откуда?
В сетке ограждения на уровне человеческого бедра светилось аккуратное квадратное отверстие размером в полметра. Края отверстия едва заметно серебрились.
– Что за черт! Неужели пауки вырезали? Тогда куда делся вырезанный кусок?
Ефрейтор поискал квадрат сетки, не нашел и пожал плечами.
– Чудеса, да и только. Пойду доложу.
Ивашура постоял еще немного, потрогал край вырезанного отверстия и задумчиво направился к ожидавшим его Старостину и Одинцову.
Полковник был одет в кожаное пальто на меху, шапку, меховые сапоги. Старостин в своей драконовидной шубе и такой же косматой шапке походил издали на гризли.
– На первый раз достаточно, – сказал Старостин глуховатым голосом, пряча подбородок под шарфом. – Тем более что Башня по заказам чудеса не показывает… – Он не договорил. Издалека прилетел долгий, звенящий, тоскливый крик и замолк на высокой ноте.
Ивашура усмехнулся.
– Видимо, специально для вас спектакль все-таки покажут. Не удивляйтесь. Башня активизировалась перед очередной пульсацией, чудеса случаются все чаще.
– Это не опасно? Паук кричал…
– На таком расстоянии не опасно.
– Не беспокойтесь, друзья, – махнул рукой оглядывающимся на них членам комиссии Старостин. – Здесь безопасно. – Он повернулся к Ивашуре. – Похоже, крики пауков в самом деле предупреждение.
– Сомнений нет, накоплен большой статистический материал. Пауки кричат перед каждым извержением Башни за минуту-две.
Ивашура поднял к глазам свой бинокль, посмотрел и передал полковнику.
– «Флаттер» – так мы это называем. Стена Башни начинает вибрировать. Иногда следом начинается электрический дождь.
Рация, с которой Ивашура не расставался, прочирикала вызов.
– Что случилось? – спросил далекий Гришин.
– Флаттер, – коротко отозвался Ивашура. – Не волнуйтесь, Константин Семенович, мы далеко от стены.
– Ну, слава богу! Вертолет за вами посылать?
– В один все не влезем, не надо, доберемся на вездеходе.
В бинокль было видно, как громадный участок стены Башни длиной с километр стал вздрагивать, гнуться, пошел волнами и превратился в гофрированную «стиральную доску». Длилось это около пяти минут. Потом амплитуда волн стала уменьшаться, вибрация стены пошла на убыль и исчезла. Башня стояла все такая же угрюмая, придавившая ландшафт миллиардотонной тяжестью, голубая и чистая, без обычных пятен в том месте, где только что разыгрался флаттер.
Ивашура задумчиво опустил бинокль, потом снова поднес его к глазам.
– Кажется, я сделал маленькое открытие, – пробормотал он. – Вы не помните, как выглядел участок стены до флаттера?
Одинцов задумался.
– По-моему, там были черные окна…
– А сейчас вся стена чистая! Понимаете?
– Вы хотите сказать, что флаттер очистил стену?
– Не просто очистил. Черные окна в стене – это дыры, проломы, разрушенные места, флаттер починил стену! Я вспомнил, так было и раньше, только почему-то никто не анализировал состояние стены до и после явления.
– Все это хорошо, – проворчал Старостин. – Но я и мои коллеги замерзли. Не пора ли возвращаться?
– Извините, – заторопился Ивашура. – Вездеход недалеко, за деревьями, на дороге.
Привезя гостей в штаб, он оставил их на попечение Богаева и Гришина – знакомиться с обстановкой, имеющейся информацией и документами, а сам нашел Рузаева и слетал в лагерь физиков, к Меньшову, передать образцы металла и почвы – следы мертвого выброса – для масс-анализа и заодно узнать, какими идеями богаты бравые ядерщики. По пути спросил Рузаева:
– Ты уже подумал? Времени как будто было достаточно.
– Подумал, – невозмутимо ответил Михаил. – Идем на контакт. Сурена возьмем в компанию?
– Если он изъявит желание. С чего начнем? Теории не помогут, нужны свежие идеи, тем более что сами пауки на контакт идти не хотят. Удивляюсь, как они пошли на роль сигнальщиков.
– А я не удивляюсь. По-моему, пауки – биомашины, и только, киберы, автоматы с целевой программой, в которой нет места переговорам с людьми. В контакт мы если и вступим, то не с ними, а через них.
Ивашура в сомнении пошевелил бровями.
– Может, ты и прав. Но тогда вопрос: чьи они биокиберы? От этого, кстати, зависит и тактика предполагаемого контакта. Не понял?
– Почему не понял? Одно из двух: или пауки – пришельцы и тогда контакт может не получиться, или они киберы землян, людей.
– Не обязательно людей. Гипотеза у Валеры сумасшедшая – насчет множества цивилизаций на Земле, живущих каждая в своем «угловом» времени, но опровергнуть ее никто не в силах, даже физики-теоретики, вплоть до академиков, законодателей философских построений. Понимаешь, то, что пауки начали нас сначала отпугивать от Башни, а потом предупреждать об опасности, навело меня на довольно жуткую мысль. Что, если Башня – следствие какой-то колоссальной аварии? Либо в будущем, либо в прошлом, а может, и в «угловом» времени. Что она связана со временем, можно считать доказанным, взять хоть наши с тобой путешествия внутри «мыльных пузырей» иного пространства-времени, где время течет не так, как в обычном мире.
Рузаев неопределенно хмыкнул.
– Хочешь стать автором еще одной безумной гипотезы?
Ивашура без улыбки качнул головой.
– Нет, с коллегами из Академии наук я делиться этой гипотезой не буду, она – детище моих эмоций, а не знаний. Гипотез и без нее хватает. Надо думать, как сообщить хозяевам Башни, что они у нас и так уже порядком натворили дел, и чем дальше, тем положение хуже.
Вертолет сел у палаток лагеря физиков, подняв снежную пыль.
Ивашура оставил Рузаева у машины и вскоре вернулся с Меньшовым, у которого борода и усы заиндевели и покрылись сосульками.