Билет на погост
Шрифт:
— Нет, ты хотел меня ударить!
— О Господи, я даже руки не поднял!
— Нет, хотел.
— Нет.
— Да. А мне хотелось бы, чтобы ты это сделал. Не ударил, а захотел ударить. — Элейн смотрела на меня необычайно широко раскрытыми глазами, в которых стояли слезы. — Ну зачем все это? Почему мы-то с тобой должны говорить все это друг другу?
— Не знаю.
— А я знаю, — ответила за меня она. — Мы оба с ума сошли, вот почему! Ты свихнулся из-за того, что я все еще шлюха. А я взъелась на тебя за то, что это не ты прислал мне эти цветы.
— Мне
— Сам не знаю. Наверное, за леди Шалотт.
Элейн взглянула на меня.
— Как же эта поэма начиналась? «Прекрасная Элейн, чудесная Элейн, расцветший в Астлоте цветок...»
— Довольно!..
Начинало темнеть; над сверкающим огнями Куинс виднелись вспыхивающие сигнальные огни самолета, заходившего на посадку в аэропорт Ла-Гардия.
— Мы читали Теннисона в школе, — сказала она после небольшой паузы. — Я все время считала, что это про меня.
— Ты рассказывала об этом однажды.
— Неужели? — На некоторое время Элейн погрузилась в собственные воспоминания. — Ну что же, — произнесла она неожиданно бодрым голосом, — я уже давно не юная лилия, да и твои доспехи немного поблекли. К тому же леди Шалотт втюрилась в сэра Ланселота, а не в сэра Гэллахэда, а мы совершенно не похожи ни на кого из них. Мы просто два человека, всегда любивших и помогавших друг другу. А это уже немало, не правда ли?
— Ты знаешь, я никогда не думал об этом, — сказал я.
— А теперь нам пришлось столкнуться с сумасшедшим маньяком, вознамерившимся убить нас обоих, и не время нам устраивать друг другу сцены. Согласен?
— Согласен.
— Тогда займемся денежными расчетами. Можем мы это?
Это оказалось вполне нам по силам. Я описал свои расходы, она припомнила мне еще некоторые, затем щедро округлила получившуюся сумму и пресекла все мои попытки протестовать. После этого Элейн отправилась в спальню и вернулась оттуда с толстой пачкой стодолларовых и пятидесятидолларовых купюр. Я молча наблюдал, как она отсчитала две тысячи и подвинула их через стол ко мне.
Я даже руки не протянул.
— Ты насчитала совсем другую сумму, — напомнил я.
— Я знаю. Мэтт, пойми, ты не должен задумываться о расходах или тратить драгоценное время на то, чтобы бежать ко мне и просить еще денег, когда эти кончатся. Возьми, а когда пачка заметно отощает, скажи мне, и я дам тебе еще одну. И не спорь, пожалуйста. Я эти деньги заработала самым что ни на есть честным способом, и если мы сейчас не будем использовать их, то на черта тогда они вообще нужны?
Я поколебался, но деньги взял.
— Отлично! — сказала Элейн. — С этим разобрались. Я не сильна в эмоциях, мне всегда лучше удавались откровенные деловые разговоры. Давай договоримся периодически решать наши вопросы под честное слово, без всяких бумажек. Как ты думаешь?
Я поднялся из-за стола.
— Я
— Но зачем?
— Это моя работа. Ты наняла меня как сыщика, и я намерен сейчас же с пользой употребить часть твоих денег. Ты права: я думаю, мы обо всем сможем договориться. И прости меня за то, что было раньше.
— И ты меня тоже.
Когда я вернулся с еще одной чашечкой кофе, Элейн сидела у телефонного аппарата.
— О Боже, мне шесть раз звонили! — сказала она.
— Когда это? Пока мы были в постели?
— Должно быть. Может, прослушать?
— Почему бы и нет?
Элейн мгновение поколебалась, затем нажала кнопку. Послышалось жужжание, какой-то шум, затем раздался щелчок.
— Трубку повесили, — сказала она. — И так почти всегда. Большинство клиентов не любят доверять свой голос автомату.
Затем раздался еще один звонок. Энергичный и уверенный мужской голос произнес:
— Элейн, это Джерри Пайнс, перезвоню тебе на днях.
Затем послышался сигнал третьего звонка; абонент на другом конце провода откашлялся, выдержал длительную паузу, будто подбирая нужные слова, а затем положил трубку, не произнеся ни слова.
Шестое сообщение началось с долгой паузы, во время которой был слышен только шум магнитофонной ленты. Затем послышался шепот:
— Элейн, тебе понравились цветы?
Еще одна длинная пауза, слышался лишь слабый шум, напоминающий рев вагона метро. Затем снова раздался громкий шепот:
— Я думал о тебе, но твой черед еще не настал. Жди его и думай лишь о нем. Я оставил тебя напоследок. — Еще одна пауза, на этот раз короткая. — Точнее, ты будешь предпоследней. Последним будет он.
Больше он не произнес ни одного слова, однако лента крутилась еще полминуты, пока Мотли не бросил трубку. Затем послышался щелчок, и автоответчик приготовился бесстрастно регистрировать новые послания для своей хозяйки. В комнате повисла гнетущая тишина.
Глава 10
Я вернулся в свой отель еще до рассвета, около четырех, но все это время отнюдь не бездельничал. Всю ночь я шлялся по городу, обходя места, в которых мне не доводилось бывать годами. Некоторые из них, как выяснилось, давно исчезли, а в других исчезли знакомые мне люди — кое-кто из них теперь сидел в тюрьме, кто-то умер, кто-то просто исчез. Появились и совершенно новые заведения, и мне пришлось немало попотеть, чтобы побывать во всех.
Дэнни Боя Белла я нашел в баре Пугана. Это был невысокий негр с очень светлой кожей, отличавшийся выверенными жестами и безукоризненными манерами. На нем был строгого покроя костюм-тройка; Дэнни Бой вел размеренный образ жизни, выбираясь из дома строго между заходом солнца и восходом. Привычки его не изменились — он по-прежнему пил только неразбавленную русскую водку со льдом. Домом ему в свое время служили бары — «Паб Пугана» и «Топ Кнот», и в них всегда поджидала его бутылка, охлаждавшаяся в горке льда. Теперь «Топ Кнот» уже не существовал.