Билет на удачу
Шрифт:
За окном поднялась настоящая вьюга. Вихрь кружил в хаосе неведомый самому себе танец и заметал таких же бедолаг, как и Ощепкин, одетых не по погоде. С бережным усердием он, точно старая ворчливая нянька, пытался укрыть совсем еще свежим пушистым и белым одеялом непослушных детишек. Резкими порывами ветер сметал отовсюду снег и со страшным воем раскидывал его вновь.
Мужчины, как и весь зал, вдруг одновременно перекинули свой взгляд на окно. Точно какой-то гигант после глубокого вдоха со свистом выдохнул и снежная
– Кажется, мы здесь подзадержимся, – предположил Форсайт.
И словно в подтверждение его слов за окном со свистом прокатилась очередная белая волна. Форсайт испуганно, что никак не вязалось с его внешним видом, быстро перекрестился и что-то так же быстро пробубнил себе под нос. Ощепкин сопроводил весь процесс в недоумении и с приподнятой одной бровью. Он хотел уже что-то промолвить, его губы раскрылись, хотя он сам не знал, что можно сказать на подобный жест, но здоровяк его опередил.
– Не берите в голову, – Форсайт точно так же махнул пренебрежительно рукой, как и в прошлый раз, хотя теперь это выглядело уже не так убедительно.
– Тем не менее я не могу долго засиживаться с вами, – возразил здоровяку Ощепкин. – Мне завтра рано вставать.
Ощепкин почувствовал, как слабая, едва различимая, но все же уловимая в него вселилась уверенность. Он поел, согрелся, и оттого он и ощутил прилив сил, что придал ему на короткое время решительность. Он не желал выкладывать все карты на стол, сначала ему надо было выслушать все, что скажет Форсайт, и только затем наверняка бить самым старшим козырем весь его сомнительный на победу расклад.
– Итак, зачем вы задали два года назад тот вопрос? – Ощепкин на груди скрестил руки, а под столом ноги. Он максимально закрылся от Форсайта, лишь глаза его были устремлены вперед и подсказывали собеседнику, что его слушают внимательно.
– Вы верите в чудеса? – прозвучал из уст здоровяка весьма странный вопрос.
– Нет, – без раздумий ответил Ощепкин.
– Вот и я не верил примерно два года назад. Но потом… – Форсайт заерзал на стуле, тот истошно заскрипел. Казалось, еще немного – и ножки подломятся под массивной тушей, но мужчина вовремя угомонился и замер. Его пальцы были скрещены и опущены на край стола. Он смотрел на электрическую свечу, что украшала собой светильник, справа стоящий на столе, и собирался с мыслями.
– Но потом, – он с улыбкой пожал плечами, – поверил. Благодаря вашей матушке я стал тем, кем сейчас являюсь.
– И кем же вы являетесь?
– Ну, допустим, это заведение мое, – он обвел руками помещение и вернул их обратно – скрещенными на край стола. – Потому я и настоял на том, чтобы здесь увидеться, и потому я вас угощаю.
– Неожиданно, – только и смог выговорить Ощепкин. Такой западни он не ожидал. Что ж, Форсайт начал его опережать, думал он, но это лишь завязка их беседы, и засчитывать победу пока
– Хорошо, продолжил Ощепкин, – но как она вам помогла? Вы не могли с ней тогда видеться. Совсем!
– Я понимаю, Ощепкин, – здоровяк расплылся в улыбке, – но я попросил у нее помощи. И, представляете, она помогла.
Проездной билет
– Скажите, Ощепкин, вас когда-нибудь посещала такая мысль, будто вы находитесь не на своем месте?
Ощепкин промолчал и лишь молча развел руками.
– А вот у меня была такая мысль.
– Если вы не на своем месте, уйдите с этого места. Кажется, все просто, – объяснил Ощепкин. – Я всю жизнь преподаю, и, несмотря на мои скромные доходы, меня устраивает моя работа.
– А помимо работы?
– Я везде там, где должен быть, – сухо и решительно ответил Ощепкин.
– Это хорошая жизненная позиция, – Форсайт усмехнулся. – Но на самом деле таким способом, как мне кажется, вы только бежите от своих проблем. Не думаю, что вы живете счастливо, когда каждый месяц то и дело думаете, как бы дожить до следующей получки. Я часто встречал подобных персонажей и видел, с каким презрением от зависти они смотрят на таких, как я – обеспеченных и самодостаточных.
– Я верну вам деньги за ужин, – все с той же сухостью произнес учитель.
– Ощепкин, да бросьте этот цирк! Я не пытаюсь вас унизить. Скажите, кого будет устраивать работа, из-за которой он недоедает. Причем «недоедает» во всем, – Форсайт собрал руку в кулак и при перечислении принялся разгибать один палец за другим, – в еде, в одежде, в женщинах, в развлечениях. Автомобиля, я полагаю, у вас нет? В автомобилях. Как минимум пять пунктов.
Ладонью вперед кулак полностью раскрылся. Ощепкин завороженно смотрел на вычурные линии ладони и про себя соглашался с Форсайтом, но молчал. Он не желал показывать свое поражение. Но Форсайт, пристально изучая своего собеседника, заметил в нем резко накатившее уныние из-за правды, с которой пришлось все-таки столкнуться.
– Сейчас разговор не об этом, – Ощепкин решил сменить тему. – Хорошо, вы однажды почувствовали себя не на своем месте. Какое это имеет отношение к моей матери?
Форсайт вылил остатки чая себе в кружку и залпом выпил его, словно стопку водки. Но ему показалось мало, он подозвал официантку и попросил наполнить чайник водой. Форсайт оттягивал ответ, но не потому, что не хотел объясняться, а потому, что думал, с чего лучше начать свою историю. Но чем больше он рассуждал про себя, тем дальше уводил себя от простой истины. Когда Форсайт окончательно запутался в собственных мыслях, он, словно давая команду для старта, хлопнул себя по колену и освободился от всей той тяжести, что успела накопиться ощутимо увесистым грузом за считаные секунды.
Конец ознакомительного фрагмента.