Билет в неизвестность
Шрифт:
— Все это прекрасно звучит, огромное спасибо за заботу. Но мне кажется, ты слегка забыла одну очень важную деталь: завтра я дочь выдаю замуж, — напомнила Каро.
— Вздор! — немного резко воскликнула миссис Мозес. — Поставь вас рядом — ни дать ни взять две сестры. Только Беверли, видать, пошла в отца — на лицо-то вы вовсе не похожи. По вам и не поймешь, кто старше. Ну а хоть бы и вы, что ж это, всем родителям, как их детки поженятся, только и ждать, когда их сделают няньками у собственных внуков? Знаете, у дочери своя жизнь, ну а у матери — своя, ничего тут такого нет.
Каро знала, у Беверли будут прекрасные дети. И она со всем справится сама, без посторонней помощи. С детства Бев очень любила нянчиться с ребятишками. Но конечно же и мама ее кое-чему научила, девочка не растеряется, когда их малыш впервые заплачет. Да ведь и у Дэвида некоторый
Миссис Йорк сняла вечерний туалет, надела уютный халат и заварила себе чай. Согревшись, она почувствовала себя гораздо лучше, хотя и осталось ощущение: тень одиночества здесь, она никуда не делась. Только и ждет за дверью, когда Каро снова взгрустнется. А это только начало, и впереди еще так много лет.
Ей всего тридцать восемь. Что это значит в современном мире? Ее бабушка или даже мать в этом возрасте могли бы легко примириться с ролью почтенной матроны. Да такими они и были.
Никогда за семнадцать лет своего вдовства она не чувствовала такой опустошенности. Каро перевела взгляд на небольшое зеркало, висящее над кухонным столом, и поняла, что действительно не видит там будущей бабушки. Она приблизила лицо к стеклу, сняла очки и всмотрелась еще внимательнее. На нее глядела совсем молодая женщина. Без очков ее серые глаза стали какими-то совершенно иными. Взгляд немного пристальный, немного рассеянный — некоторых близоруких людей это портит, но ей это, кажется, даже идет. Как будто некоторая загадочность была просто ее характерной чертой, а не следствием плохого зрения. В темных волосах не заметно ни одной седой ниточки. Безусловно, в чем-то миссис Мозес была права, говоря, что она еще не постарела, она просто преобразилась.
В этот момент Каро услышала, как в замке входной двери повернулся ключ. Это была миссис Мозес.
— У меня есть чудная идея! — воскликнула Энни, присев на диван у журнального столика. — Мы с мужем придумали для вас прекрасную вещь. Дорогая миссис Йорк, чтобы развеяться и забыть о грусти, вам надо купить себе билет на самолет.
— Билет на самолет? — эхом откликнулась Каро.
— Да! — сказала Энни, вешая пальто и повязывая фартук вокруг своей необъятной талии. — Вы знаете, уехать куда-нибудь, где вы никогда не бывали, и получить побольше удовольствия от этого приключения. На несколько недель забудьте обо всем, даже о мисс Бев! Поезжайте!
Глава 2
Во время полета Каро невольно заинтересовалась одним мужчиной. Она заметила, что стюардессы старались подходить к нему как можно чаще и, обращаясь к нему, разговаривали самыми приятными голосами. Каро могла уловить только интонации, потому что говорили они не по-английски, но проскальзывало в них что-то помимо показной профессиональной заинтересованности. Видимо, это «что-то» привлекло и ее. Правда, Каро не могла как следует разглядеть его лицо: хоть он и сидел напротив, в соседнем ряду, да ее очки остались дома, на туалетном столике рядом с букетом миссис Мозес. Однако она решила, что этот мужчина, скорее всего, был не просто хорош собой, для многих он был практически идеалом и знал это. Так тщательно были уложены его волосы, такое ухоженное лицо, такой безупречный костюм — безусловно, он привык к тому, что постоянно находится в центре внимания. Но вот что интересно: в ухоженности не было ни тени излишества, которая дала бы понять, что этот человек сам привык собой любоваться. Скорее он просто учитывал: его рассматривают много и пристально.
Выглянув в иллюминатор, миссис Йорк увидела ковер из облаков, над которым летел самолет. Она еще раз улыбнулась, вспомнив идею Энни: вот уж действительно удалось буквально воспарить над всеми проблемами. Справа и слева только голубая бездна и облака — такого спокойствия и однообразия на земле не бывает нигде.
Здесь было так свободно, что ей даже не хотелось приземляться в Цюрихе, а просто плыть и плыть вечно в этой зачаровывающей бесконечности.
Каро уже ничего не связывало с Лондоном, и она полностью отдалась этому пьянящему чувству свободы. В какой-то из моментов с легким стыдом она поняла, что совершенно не вспоминает о дочери. Тогда она подумала, что Беверли наверняка прекрасно проводит время где-то в Италии и даже не догадывается о внезапном отъезде своей матери. Если же она все-таки напишет Каро пару строк, то Энни просто перешлет их в Цюрих. Этот город был выбран потому, что миссис Йорк ни разу там не была и к тому же, если верить путеводителю, он был одним из самых богатых городов мира. А в роскоши всегда есть кое-что, уводящее от реальности. Энни-то предлагала ей слетать в Стамбул. Она считала, что в данном случае лучшее лекарство — экзотика, чем больше, тем лучше. Пляжи, восточные базары, национальные праздники, которых в это время года особенно много. Она притащила путеводитель, в котором в преувеличенных выражениях расписывались красота водопадов и висячих садов, удивительных памятников архитектуры, таящихся в тени развесистых пальм, бухты и лагуны и, само собой, изыски национальной кухни. Несмотря на все эти соблазны, победил Цюрих. Поэтому она и находилась здесь, в этом кресле, и почти безуспешно пыталась разглядеть своего визави.
Каро мягко улыбнулась, вспомнив заботливость миссис Мозес и те милые фиалки на туалетном столике. Облака, облака — медленно перекатывающиеся бело-золотистые буруны. Каро следила за их движением, и ее взгляд становился все отрешеннее, лицо разглаживалось, на губах играла улыбка ни от чего. Она так прониклась состоянием совершенно неземной несуетности, что всерьез почувствовала себя невесомо парящей над миром. В реальности она так расслабилась, что отпустила сумку, лежавшую на коленях, и та со стуком упала на пол, возвращая ее… в салон первого класса рейса Лондон — Цюрих, а почти все содержимое сумочки высыпалось к ее ногам. Едва она наклонилась, как стюардессы бросились ей помогать, и общими усилиями удалось собрать почти все вещи, однако кое-чего не хватало. Губная помада в золотом футляре и, самое главное, маленький серебряный карандаш, первый «взрослый» подарок от тринадцатилетней Беверли, видно, укатились дальше по проходу.
Помаду поднял тот самый джентльмен, сидевший в соседнем ряду, который так привлекал всеобщее внимание. Только теперь у Каро появилась возможность поближе рассмотреть это действительно великолепно ухоженное, загорелое лицо, заметить благородную седину, слегка посеребрившую виски, которая придавала ему особый, ни с чем не сравнимый шарм.
— Я надеюсь, вы все нашли? — спросил он, когда Каро, поблагодарив, взяла помаду.
Она еще раз проверила содержимое сумочки.
— Все, кроме маленького серебряного карандаша, — ответила она.
Поиски возобновили, и пропажу нашел под своим креслом все тот же смуглый мужчина, передавший ей помаду. Возвращая его Каро, этот джентльмен случайно обратил внимание на немного неловко вырезанную детским почерком фразу: «Мамочке с любовью!»
Увидев его улыбку, Каро медленно стала краснеть под его взглядом. Несмотря на все попытки, ей никак не удавалось разглядеть его получше, а все из-за этих несчастных очков в черепаховой оправе. Вместо того чтобы быть там, где им положено, они предпочли остаться в лондонской квартире, бросив свою хозяйку без всякой защиты. Тем не менее то, что он улыбается, она заметила сразу. На его смуглом лице белозубая улыбка прямо-таки светилась. Однако увидеть, была она насмешливой или доброжелательной, сейчас Каро не могла.
— Я не хотела бы это потерять, — стала объяснять она. — Моя дочь была совсем крошкой, когда сделала мне этот подарок. То есть я хотела сказать, что вообще подарки, сделанные от всей души, — большая ценность, не важно, что это. Они мне очень дороги.
— Понятно, — кивнул он. — Это всего лишь трогательный сувенир.
Каро показалось, что он изучающе посмотрел на нее, и на этот раз в его улыбке, наверное, была уже нескрываемая ирония. Как будто решил запомнить ее как любопытный экземпляр людского чудачества. Через пару минут он снова вернулся к книге, которую читал с начала полета.