Бином Ньютона, или Красные и Белые. Ленинградская сага.
Шрифт:
— Ага, примерно так, гражданин начальник, всё и было…
…Когда нас глубокой осенью пинками и прикладами высадили из телячьих вагонов на станции Кемь Кировской железной дороги (несколько серых, исхлестанных злыми ветрами «финских» домиков посреди уходящей к горизонту унылой холмистой лесотундры, над которой тяжело висели набрякшие ледяным дождем свинцово — серые тучи), моя левая нога, обутая в когда-то щегольскую теннисную туфлю, мигом по щиколотку провалилась в набрякший ржавой водой мох… Её мгновенно охватил свирепый ледяной капкан, вырывая из которого ногу левую, я мгновенно провалился в огненно-ледяную яму ногой правой, но зато по колено…Причем эту ногу я вытащил из ямы уже босой — в одном
Увы, достать утопшую туфлю я не сумел — потому что на мою согнутую спину тут же обрушился окованный приклад карабина.
Свой же брат, зека (Заключенный каналоармеец. Каторжников в СССР нет. Прим. Переводчика) зека-«самоохранец», одетый в черный лагерный бушлат с красной повязкой на рукаве, с видимым удовольствием отрабатывал свою «сучью» пайку. Действительно, это же не балансы катать! (Баланс — это оцилиндрованное бревно, поставляемое из Совдепии на экспорт в страны демократии и тоталитарную Германию. Прим. Переводчика). Все легче…вообще, я заметил, что чем лагерная работа грязнее, тем она физически легче. Вот, например, что легче поднять — лопату дерьма или лопату гранитного щебня? Вот то-то и оно. Впрочем, я всегда выбирал щебень.
Но, тогда нам размышлять о высоком особо не дали. Выстроив нас возле путей, начальник конвоя, тоже зека, но социально-близкий, из репрессированных за излишнюю жестокость гепеушников, доходчиво пояснил, проведя первую, ставшую потом традиционной, санацию (это когда «бугор» идет вдоль строя, и каждому десятому без злобы, просто чисто для порядка, врезает, пуская кровь, по сопатке черной кожаной перчаткой, в которой зашита свинцовая гирька) что здесь власть уже не Советская, а Соловецкая!
Потом нас бегом погнали по усыпанной серым диабазовым гравием «Виа долороза» (улице Электрификации. Прим. Переводчика) к серевшему за оплывшими, как погасшие поминальные свечи, серыми холмами ледяному морю, где уже дымил тонкой трубой современный челн Харона, темно-серый пароход из островной флотилии с характерным именем «Глеб Бокий» (Известный чекист, сведения о котором исчезли из советской печати с середины тридцатых годов. Прим. Переводчика).
А пока нас по одному пересчитывали, шмонали и загоняли в трюм, предварительно для бодрости хорошенько оттрюмив (Слово неясно. Прим. Переводчика) самыми настоящими дрынами, остальные, ожидая своей очереди на посеревшем от горя и злых слез дощатом причале, по приказу начальника конвоя, чтобы ему пусто было… Да. Стояли. На одной ножке, ага… А кто уставшую ногу опускал, тот мгновенно имел все основания об этом пожалеть.
… Пройдя вслед за товарищем Лацисом в огороженный забором двор, темноту которого рассекали ослепительные лезвия совершенно лагерных прожекторов, я увидел посередь двора странный механизм, который и издавал загадочный рев…
Это была приземистая автомашина, поверх которой размещалась решетчатая конструкция из полутора десятков стальных рельс, под небольшим углом возвышавшихся от кузова к капоту. Судя по наличию маховиков, конструкция могла вращаться и подниматься на заданный угол, как пожарная лестница.
Автомобиль периодически взревывал, но оставался на месте — прежде всего, видимо, потому, что не имел колес, а лежал днищем на брусчатке. Кроме того, было очевидно, что колес у него даже не было и предусмотрено, или они были очень тщательно замаскированы внутри корпуса, но только зачем?
Вокруг открытого капота автомобиля сгрудились трое молодых мужчин в серых шоферских комбинезонах, а трое выводных в привычной вохровской форме дымили папиросами поодаль. Внезапно один из людей, одетых в комбинезоны, полуобернувшись, крикнул, перекрывая рокот мотора:
— Эй, ты, попка! Подай-ка мне ключ на двенадцать!
—
— Что же ты делаешь? — удивился спросивший.
— Тебя охраняю!
Усмехнувшийся Лацис, проходя мимо разложенных на брезенте инструментов, нагнулся, поднял гаечный ключ и ловко швырнул его прямо в руку странному заключенному.
— Спасибо, гражданин начальник…Вася, готов? Тогда все от винта!
Машина взревела еще сильнее… А потом, вдруг ненамного приподнявшись в воздух, развернулась вокруг своей оси и плавно, очень медленно, как во сне, поплыла мимо нас…
— Что это? — ошеломленно спросил я чекиста.
А… — махнул он рукой. — Это катер на воздушной …э-э… перине, что ли? Конструкция инженера … [3]
3
Катер на воздушной подушке конструкции инженера, врага народа В.И. Левкова успешно прошел сдаточные испытания в ноябре 1939 года в ленинградском ОСТЕХБЮРО (тюрьма Кресты). После чего катер отправился в металлолом, а инженер на Колыму.
(Дальше в рукописи пропущена, видимо, целая страница текста. Вообще, время от времени автор использует вполне метафизические образы, ничего не имеющие общего с действительностью. Прим. Редактора.)
5
…пускать не велено! Совещание у них! — голос перекрывшего нам дорогу охранника был сер и скучен, однако совершенно непреклонен.
— Э-э…давно совещаются? — с надеждой спросил Лацис.
— Уж третий час, как почали! — солидно ответствовал могучий, как цирковой борец, вохровец, несокрушимой трупердой [4] стоящий у притолоки …
4
Тумба для привязывания ломовых лошадей.
— О чем хоть речь-то?
— Да-а…мабудь, сызнова про ушаковскую ЛПЛ толкуют.
— У-у-у… — с сожалением протянул чекист. — Тогда, это надолго! Пойдемте, что ли, Владимир Иванович, я Вас чем-нибудь займу…
Когда мы шли вдоль длинного ряда дверей, совершенно не похожих на двери тюремных камер, я осмелился и спросил:?
— А что это такое — ЛПЛ?
— Это Летающая Подводная Лодка, конструкции воентехника первого ранга Ушакова, вредителя … [5] — как видно, пошутил в ответ мне чекист. Очень надо! Не хочет говорить, его дело…меньше знаешь, дольше будешь.
5
И кстати, летающая подводная лодка инженера, врага народа Ушакова разрабатывалась там же, в ОСТЕХБЮРО.
Внезапно слева от нас неслышно отворилась дверь, и в коридор вышел из неё сухощавый, подтянутый мужчина, на котором синий халат сидел, как гвардейский парадный мундир, то есть как лайковая перчатка на холеной руке…
— А! Вершинин! — обрадовался чекист. — А что же Вы не на совещании?
— Виноват, гражданин начальник! — щелкнул каблуками Вершинин, поприветствовавший нас четким кивком головы, совершенно по-уставному отдавая честь без головного убора. — Но по моей части вопросов там нет, сейчас там все больше моряки и летчики спорят, какие именно двигатели на лодку ставить: АМ-34 или подождать уж авиадизелей Чаромского, АЧ-2? Летчики стоят за карбюраторные, а моряки кивают на то, что у них с соляркой дела гораздо проще…