BioShock: Восторг

Ширли Джон

Билл улыбнулся. Он не услышал выстрела, который убил его.

Нью-Йорк, Парк-авеню

1959

Теплый июльский день…

– Мне так страшно выходить, мама, –

сказала Софи в десятый раз за десять минут.

Элейн вздохнула:

– Я знаю. Но ты должна...

– У тебя то, что мы называем агорафобией, Софи, – мягко сказал доктор, весьма дорогостоящий психиатр с Парк-авеню. Добродушный мужчина средних лет в свитере и с галстуком-бабочкой. У него была аккуратно подстриженная борода, крупный нос, грустная улыбка и пытливый взгляд. Но все как-то сложилось так, что он не брал с Элейн очень большую плату. Он, казалось, был весьма заинтересован в случае Софи. Возможно, даже заинтересован в самой Элейн, но совсем иначе.

– Ты должна это сделать, милая, – сказала Элейн.

– Что ж, нет, – возразил доктор. – Она не должна. Она на самом деле хочет. Просто у нее смешанные чувства насчет всего этого.

– Небо меня пугает, – настаивала Софи.

– Я знаю, – улыбнулся доктор.

– В Восторге у нас не было неба, – сказала девочка. Затем она поведала ему еще немного о Восторге.

Он терпеливо выслушал ее, а потом отправил подождать к своему секретарю, чтобы поговорить с Элейн с глазу на глаз.

– У нее замечательное воображение, – сказал он, посмеиваясь. – «Восторг»!

Элейн не пыталась ничего объяснить. Она не могла рассказать людям о Восторге: они бы ей никогда не поверили. А если бы поверили, то это могло привести к ней Райана.

Так что она просто кивнула:

– Да, доктор…

– Она прошла через что-то травмирующее, наверное, через войну? – предположил он. – Где-то за границей?

Элейн кивнула:

– Да. Войну.

Это, во всяком случае, было правдой.

– Я так и думал. Что ж, она

поправится. Но мы должны начать разбираться с ее страхами. Я считаю, несмотря на ее возражения, она выйдет сегодня наружу, на прогулку в парке…

К ее удивлению, доктор вызвался пойти с ними. Спустя некоторое время Софи с неохотой согласилась попробовать сходить в парк. Они спустились на лифте и медленно пошли через вестибюль с мраморными полами. Чем ближе они становились к улице, тем испуганней становилась Софи. С тех пор как они покинули рыболовное судно, что подобрало их у берегов Исландии, девочка постоянно старалась оказаться под крышей как можно быстрее, пряча глаза от неба.

Тогда доктор повернулся к ней и спросил добрым голосом:

– Может, я тебя понесу?

Софи посмотрела на него серьезно:

– Да.

Он кивнул не менее серьезно и присел рядом с ней на колени. Она обхватила руками его шею, и доктор поднял ее, понес к дверям, держа на закорках. Элейн пошла рядом с ним. Ей не удалось удержаться от гротескного сравнения этой сцены с тем, как Большие Папочки порой носили Маленьких Сестричек. Но она выкинула эту мысль из головы.

– Ох! – всхлипнула Софи, когда они вышли в жаркий солнечный свет, но лишь сильнее вцепилась в доктора.

Они отправились в Центральный парк, и всю дорогу Софи плакала, но не просила спрятать ее от неба.

В парке они нашли открытую зеленую полянку, полную желтых цветов, на краю которой, в кронах деревьев, пели птицы. Доктор поставил девочку на землю, и она медленно вышла из тени под солнечные лучи.

– Мама, – сказала Софи, заслоняя глаза рукой, чтобы посмотреть вверх, в синее небо. – Здесь чудесно. Все такое бесконечное. И знаешь что?

– Что?

– Я думаю, что папочке бы такое понравилось.

– Да, Софи, – ответила Элейн, просто стараясь не заплакать. – Да, любимая. Да. Ему бы понравилось.