Биртман 2
Шрифт:
И вот сегодня она проводила его в эту дурацкую поездку на финал. Его это не папу, а Зиню конечно же! Дурацкую потому что без нее. Так-то и гимн ее, и некоторые флаги, и несколько речевок. И рыже-белые шарфы! Конечно некоторые идеи подал тренер, а некоторые Зиня. Например, идею делать атрибутику за деньги. Кстати эту тему они развили с тренером в своем обосновании. Может конечно Ибрагимов и уберет это из него. А тренер выдумал еще какие-то штуки совершенно не имеющие отношения к футболу, но, по его мнению, способные заинтересовать руководителя региона и промышленность.
В общем она сделала так много для команды, но остается дома. Она плакала, и они целовались. Губы болели, они, губы, как и глаза опухли, и до возвращения домой, это надо было скрыть. Зиня целовался с ней впрок все утро. Обещал не дурить, вести себя хорошо, ну а ей оставалось только верить. Ну еще и мотивировать, плюс немного угрожать. Ну а что еще поделать? В фанатском автобусе вроде бы всего две женщины будет.
Да и вроде действительно некогда должно быть им заниматься чем-то кроме футбола. Она видела расписание, каждый день игра! Разве что в первый день, вернее вечер они начудят. А ведь могут. Эх, но папу уговорить отпустить было не реально. Но она попыталась, хотя может лучше было и не пытаться. Теперь опять будет думать гадать кто у нее? Из-за кого она рвется в Сочи? А если опять шпионить начнет?
– Какие у тебя отношения с Биртман? – после пары дежурных фраз, неожиданно спросил отец, вернувшуюся дочь.
Таким голосом он спрашивал ее всего пару раз. Оба раза при этом, она очень сильно напортачила. Все в школе были уверены, что ее папа занимает какую-то невнятную должность, а в крутую школу она попала только по прописке. «Что-то вроде архивариуса, я точно не знаю», - обычно отвечала она. Если было нужно, то архив оказывался не простым, а архивом при совете министров. Но тем не менее, что-то малозначительное и неприметное.
В детстве она и вправду не знала где и кем работает папа. А должность была действительно при совете министров. При нем был местный комитет, который папа и возглавлял. Конечно возглавил он его после отделения Лисецка. И это вовсе не было секретом, но и сообщать об этом хоть кому-нибудь никто не собирался. И это было правильно, сначала она просто соглашалась, надо так надо, а теперь понимала. Отношение ее одноклассников и учителей к ней, это отношение именно к ней, а не к ее отцу. Вот Ибрагимов очевидно узнал, чья она дочь. Где-то на днях узнал, отсюда и этот «привет отцу», и это же не настоящий секрет.
– Так что у тебя с Биртман? – повторил он, вроде уже не так, может ей со страху показалось что он говорит «тем» тоном.
– Что?! Папа, ты что шпионишь за мной?! Опять?! Мы же договаривались! Как ты мог! – рассердилась она и испугалась, скорее от неожиданности, чем считая себя в чем-то виновной. Если уж кто и виноват так это отец, они же договаривались что это не повториться?!
– Нет конечно, я не слежу. Что за реакция? Я прекрасно помню наш договор и соблюдаю свою часть, а ты свою?
– Непохоже, что ты соблюдаешь.
– То, что Светлана Биртман учится в твоем классе я знаю, как отец, а не как сотрудник. Я же хожу иногда на твои родительские собрания,
– Знакомые? Или все-таки знакомые сотрудники? И как это соотносится с не шпионить?
– Они там не из-за тебя были. А из-за иностранцев. А я заметь даже слова не сказал, что ты смылась на танцы и даже вида не подавал, что знаю. Так что со Светланой?
– А это ты еще как отец спрашиваешь или уже нет?
– Гхм…
– Ну и что же понадобилось вдруг комитету от Светы?
– Да ничего в общем-то особенного. Просто я подумал, что было бы неплохо поехать вам с ней в Сочи, если конечно…
– Что?!
– В Сочи, ну ты же сама хотела. Только не на автобусе конечно, а самолетом. Да и не с этой сумасшедшей идеей дикого лагеря. Нормальный номер в лучшей гостинице. В Жемчужине.
– Не знаю такой.
– Это которую строили-строили и достроили, по крайней мере так что запустили, хотя продолжают там что-то делать.
– С чего такой поворот, товарищ генерал? – папа поморщился, упоминание желаемого, но все еще недостижимого звания, расстраивали его, а дочь продолжала.
– Вчера был категорично против, а сегодня сам билеты бежишь покупать. Это из-за аргентинца?
– Ты что-то знаешь?
– Еще бы! Светка так-то подруга моя, не знаю может даже и лучшая.
– Отлично! Прости, так что там с ним?
– А что с ним не так?
– С ним все так.
– Думаешь она выйдет замуж и будет шпионить? Это что операция КГБ?
– Не шпионить. Все сложнее. Да и никто не думает ни заставлять ее замуж выходить, ни шпионить. Просто нужно быть в курсе.
– Ну да, конечно.
– Ладно. Значит подробности тебе подавай? Ты же знаешь про Чили?
– То, что там был переворот и вместо коммунистов там теперь фашисты, знаю. Без подробностей.
– Так подробностей и мы мало знаем. Проблема в том, что мы как бы проморгали, да и не особо имели возможности повлиять на ситуацию. А сейчас у нашей страны устанавливаются интересные отношения с Аргентиной. Возможно… Я подчеркиваю, гипотетически возможно, что эти отношения станут развиваться, в Аргентине и без нашего участия сильны позиции коммунистов. Очень возможно, что там может произойти тоже что в Чили, чтобы не пустить коммунистов, чтобы не дать СССР союзников, американцы устроят фашистский переворот и там. Поэтому нам бы не помешали и глаза, и уши, и сотрудники в аргентине, но…
– Но?
– Но, это все не про твою подружку. Твоя подружка это другое. Вернее, потенциально конечно же.
– И что же?
– Семья этого ее жениха, она как бы влиятельна очень. Не зря же такой молодой мальчик уже член делегации. Конечно вряд ли она пока сможет на что-то повлиять, да и он сам еще может лет через десять если не больше реально будет влиять на что-то, если вообще будет. Но пока она может и ушами, и глазами побыть. Ради того что бы там не было как в Чили и только-то.