Битая карта (сборник)
Шрифт:
Неизвестно, чем бы все это кончилось. Николай Павлович был твердо убежден, что перед ним вовсе не Мисс, и, скорей всего, отправил бы ее в тюрьму, до выяснения всех обстоятельств, но тут к нему в кабинет заглянул Профессор.
— Батюшки светы, да никак госпожа Орлова! — удивленно воскликнул Профессор, увидев женщину в черном. — Вот уж не думал, что встретимся в Чека!
Бывают же в людских судьбах столь редкостные, столь удивительные совпадения!
За много лег до этого хмурого ноябрьского утра в камере смертников ревельской тюрьмы происходило весьма необычное и довольно тягостное для его участников свидание.
К
Тяжкий был разговор, утомительный и бесплодный. Оттого, видимо, и запомнился Профессору на долгие годы. Дама рыдала, становилась перед ним на колени, совала в руку какую-то жестяную ладанку, а он изо всех сил сдерживал себя, не мог дождаться, когда же наконец она оставит его в покое. Как раз в ту ночь должен был он бежать и, естественно, дорожил каждой минутой…
И вот новая встреча в Петрограде. Изрядно потускнела и изменилась госпожа Орлова за эти годы, а глаза такие же, как тогда, в камере смертников, и светится в них что-то одержимое, безумно фанатичное.
— Я не знаю вас, — сказала она, мельком посмотрев на Профессора. Сказала и сразу отвернулась.
— Помилуйте, Анастасия Петровна, как же не знаете! А ревельскую тюрьму забыли? Ведь это мою душу собирались вы спасти от геенны огненной, я-то вас прекрасно помню…
— Вы!? — отшатнулась она в страхе и смятении. — Вы живы?! Вы здесь, в этом храме сатаны? Господи, неужели и ты за большевиков?
— О позиции господа бога мы не будем говорить, — без улыбки сказал Профессор. — Думаю, что должен он стоять за народ, если существует. А вы, Анастасия Петровна, против народа, заодно с его смертельными врагами… Иначе зачем бы вам понадобился этот дешевый фарс с переменой имени?
— О господи, спаси и помилуй! — шептала она, закрыв лицо руками.
— Но вы заблуждаетесь, Анастасия Петровна, если думаете, что уловками своими можете помешать нам! Жестоко заблуждаетесь! Марья Ивановна стояла во главе заговора против Советской власти, на ее совести немало преступлений, и мы ее непременно найдем… Вот вернется в Петроград из своей командировки, и пригласим сюда для объяснений. Даже если зовут ее совсем не Марьей Ивановной…
Госпожа Орлова долго молчала, низко опустив голову. Ни Профессор, ни Комаров не считали возможным торопить ее, понимая, какая сложная и мучительная борьба происходит в душе этой женщины.
— Видно, вы правы, — сказала Анастасия Петровна, тяжело вздохнув. — От судьбы не скроешься никуда… Приезжает Марья Ивановна завтра, так было у нас условлено, когда она уезжала в Москву… А зовут ее…
Мисс в Чека
Звали ее Надеждой Владимировной.
Илья Романович Кюрц заблуждался, принимая ее за неумную женщину, способную лишь на мелкое интриганство. Ревновал, вероятно, не мог никак простить руководящую роль в заговоре, на которую сам тщеславно претендовал.
Этим, кстати, и объяснила Надежда Владимировна нелестные его отзывы о своей персоне. «Напыщенный самодовольный индюк», — презрительно фыркнула она, едва зашел разговор о показаниях Китайца.
И других своих сообщников не пощадила, наделяя уничтожающе едкими характеристиками. Владимира Яльмаровича Люндеквиста, военного руководителя организации, назвала тупым солдафоном, Жоржетту Кюрц, свою соперницу, — влюбчивой идиоткой, бегающей за мужчинами, Бориса Павлиновича Берга — крошечным Наполеончиком из ораниенбаумского захолустья, а мистера Гибсона, щедро и безотказно снабжавшего ее деньгами, — лондонской разновидностью Плюшкина. Уж на что предана была ей Анастасия Петровна Орлова, а и ту, саркастически улыбнувшись, произвела в престарелые орлеанские девы.
Надежда Владимировна была достаточно умна и смекалиста, чтобы мгновенно оценить обстановку. Раз уж добрались чекисты до нее — стало быть, дело швах и запирательство становится по меньшей мере наивным занятием.
Не стала упорствовать, не изображала из себя невинной жертвы, ошибочно угодившей в Чека. Едва ее арестовали и привезли в кабинет Комарова, тотчас во всем призналась.
Да, это ее конспиративная кличка — Марья Ивановна. Еще со времен эсеровского подполья. И шифрованное донесение генералу Юденичу отправила она, подписавшись Мисс. Сокращенное от Марьи Ивановны Смирновой, подпольного ее псевдонима. Шифр у нее довольно простой, собственного изобретения. Все построено на комбинациях двух цифр до сотни. Единица не в счет, единица ставится между словами, а две единицы означают точку. Кроме алфавита есть еще двадцать три заранее обусловленные комбинации на отдельные слова или понятия — Москва, Петроград, советский фронт, белогвардейцы и так далее.
Помимо того, перехваченного Чека, донесения Юденичу посылались, разумеется, и другие. Сколько всего — она затрудняется припомнить. Вероятно, штук шесть или семь.
Курьерская связь через финскую границу оказалась довольно затрудненной. Дело в том, что финские власти не особенно благоволят к англичанам, а некоторые должностные лица в Финляндии откровенно пронемецких взглядов. Бывали случаи перехвата курьеров, приходилось поэтому дублировать донесения.
К военным проблемам заговора она прямого касательства не имела, а формирование правительства было поручено ей, это соответствует истине. Завершить всю работу не удалось, но основные портфели распределены.
И вообще, она готова отвечать на любые вопросы Чека. Коли нет возражений, она предпочла бы делать это в письменном виде — за столом ей легче сосредоточиться и все припомнить.
Следствие не выясняло, была ли Надежда Владимировна Вольфсон лично знакома с эсеркой Фанни Каплан, стрелявшей отравленными пулями во Владимира Ильича Ленина. Возможно, и не знали они друг друга, долгие годы подвизаясь в рядах одной партии, хотя схожего в биографиях этих бывших «революционерок», ставших оголтелыми врагами революции, было очень много.