Битва близнецов
Шрифт:
Карас бросил на короля умоляющий взгляд, надеясь убедить его хотя бы обдумать это предложение, однако Дункан выглядел непреклонным.
— Убирайтесь! — прорычал он в гневе. — Возвращайтесь к своему черному магу и к вашим друзьям людям! Посмотрим, сумеет ли ваш маг справиться с каменными стенами нашей крепости, сможет ли сдвинуть с места хотя бы маленький камешек в наших чертогах под горами. И мы еще поглядим, надолго ли люди останутся вашими друзьями и союзниками! Я уверен, что все изменится в одночасье, как только над лагерными кострами закружат холодные ветра и первая кровь прольется на снег!
Регар в последний раз посмотрел на Дункана и покачал головой. В глазах гнома пылала такая ненависть и злоба, что взгляд его был равносилен удару.
Затем, повернувшись на каблуках, он махнул рукой своим спутникам и быстро вышел из зала Совета.
Известие об аудиенции и о том, чем она закончилась, распространилось быстро. К тому времени, когда гномы холмов готовы были покинуть крепость, на стенах было полным-полно их новообретенных врагов, выкрикивавших оскорбления и ругательства. Несмотря на это, Регар и его свита отъехали от Пакс Таркаса, ни разу не оглянувшись назад.
Карас в это время был еще в зале, наедине с королем (если не считать всеми позабытого Хай-гуга). Шестеро представителей вернулись к своим кланам, чтобы донести до танов известие о том, чем кончились переговоры. В некоторых пещерах уже пошли по кругу кружки с элем и «гномьей водкой» — горные гномы пили за грядущую войну. Теперь в стенах Пакс Таркаса, воздвигнутого как памятник миру, раздавались воинственные песни и хриплый хохот.
— Разве трудно было немного поторговаться с ним, тан? — спросил Карас с сожалением в голосе.
Дункан, чей внезапный гнев успел остыть, поглядел на своего друга и советника и покачал головой. Его седая борода тихо зашуршала по воротнику парадного платья. Он вправе был не отвечать на столь дерзкий вопрос, однако никто, кроме Караса, и не осмелился бы его задать.
— Карас, — прочувствованно сказал король, доверительным жестом опуская ладонь на плечо гнома. — Скажи мне честно, много ли у нас под горами сокровищ?
Или мы действительно ограбили наших двоюродных братьев? Разве мы совершаем набеги на их земли и на чьи бы то ни было земли вообще? Разве справедливы их обвинения?
— Нет, — покачал головой советник, встретившись взглядом с глазами короля.
Дункан вздохнул.
— Ты сам видел, что за урожай собрали мы в этом году. Ты знаешь, сколько денег осталось в казне, да и те нам придется истратить, чтобы запасти хоть что-нибудь на зиму.
— Так и скажи им это! — искренне ответил Карас. — Скажи им правду. Они не чудовища, а такие же гномы, как и мы. Они поймут…
Дункан улыбнулся устало и печально.
— Нет, они не чудовища. Но, что еще хуже, они как дети. — Он пожал плечами. — О, мы можем сказать им правду, можем даже показать им наши закрома и сокровищницу. Но дело в том, что они нам не поверят. Они не поверят даже собственным глазам! Почему? Да потому, что они не хотят в это верить!
Карас нахмурился, но король терпеливо продолжал:
— Они не захотят поверить нам, мой друг. Более того, они вынуждены не верить. На этом строится их единственная надежда уцелеть нынешней зимой. Кроме этой надежды, у них нет ничего. И неудивительно, что они готовы сражаться за свою надежду. Я их понимаю, но, к счастью или к несчастью, я не их король.
Взгляд Дункана на мгновение померк, и Карас, с удивлением глядя на него, внезапно понял, что недавний гнев короля был хорошо разыгранной ролью, маской, которая только сейчас спала с лица верховного тана.
— Теперь, по крайней мере, они могут вернуться к своим женам и голодным детям и сказать: «Мы сразимся с угнетателями. Когда мы победим, вы снова сможете есть досыта!» Это поможет им позабыть о своих пустых желудках хотя бы на время.
Лицо Караса исказилось, как от боли.
— Но разве обязательно доводить дело до войны?! — воскликнул он. — Я не сомневаюсь, что мы могли бы поделиться тем немногим, что у нас…
— Друг мой, — негромко сказал король, — я клянусь тебе молотом Реоркса, что, если бы я согласился на их условия, мы все непременно погибли бы. Наши племена прекратили бы свое существование.
Карас, потрясенный, уставился на него.
— Дела обстоят так плохо? Король только кивнул в ответ.
— Именно так. Об этом мало кто знает — только вожди племен, а теперь вот и ты… Поэтому я прошу тебя — держи язык за зубами. Урожай едва не весь погиб.
Наши амбары пусты, в казне почти нет денег, а нам предстоит еще готовиться к войне. Этой зимой придется ввести жесткие нормы на продовольствие — только так, по нашим подсчетам, мы сумеем с нынешними запасами дотянуть до весны, да и то едва-едва. Даже сотня лишних ртов и та может…
Дункан не договорил, но все было ясно и без слов.
Карас некоторое время стоял молча и размышлял, затем поднял голову, и глаза его блеснули.
— Если это правда, то будь что будет! — сказал он сурово. — Лучше умереть от голода, чем сражаться со своими братьями.
— Это слова благородного гнома… — ответил король, но гром барабанов, раскатившийся по коридорам и залам Пакс Таркаса, прервал его. Глубокие голоса жрецов зазвучали под сводами старинной крепости, выкликая слова древних, как сам мир, боевых заклинаний. — Но словами сыт не будешь! — Король повысил голос, чтобы перекричать тяжелый, грозный гул. — Их нельзя пить, нельзя обернуть вокруг озябших ног или сжечь в очаге, чтобы согреться. И даже самые благородные речи не смогут успокоить ребенка, у которого живот сводит от голода.
— А как насчет детей, отцы которых уйдут на войну, чтобы никогда не возвратиться? — перебил короля советник.
— Что ж, — Дункан покачал головой, — они будут горевать месяц, два, но в конце концов успокоятся. Во всяком случае, все это время у них будет небольшая ежедневная порция еды и угля. Впрочем, трудно сказать, что лучше…
С этими словами король поднялся с трона и вышел из зала Совета. Он снова шел на дозорную башню.
Пока Карас разговаривал с королем в зале Совета, Регар Огненный Горн и его товарищи ехали на своих коротконогих и мохнатых горных пони прочь от Пакс Таркаса. Грубые насмешки и оскорбления все еще звучали у них в ушах. На протяжении нескольких долгих часов Регар не произнес ни одного слова и очнулся от своей мрачной задумчивости лишь тогда, когда они отъехали от крепости уже довольно далеко. На перекрестке дорог старый гном натянул поводья и остановился.