Битва Деревьев
Шрифт:
— Зачем? Для чего считать время?
Подвернув под себя плащ, он сел у стены, разглядывая повозку. Вроде той, что стояла в начале подземного тракта, хотя с виду и более сложная, с большим количеством чернокаменных и железных деталей, с укрепленными бортами. Навес в задней части отсутствовал, там стоял большой котел, в нем сидел карлик и стучал молотком. Двое других прилаживали переднее левое колесо на железную ось. Мудрый старейшина Джард, некоторое время назад удалившийся к противоположному концу мастерской, вернулся с кувшином, чашками и каким-то странным предметом в руках.
Помещение озаряли фонари под
— Гляди, — старейшина уселся на низкий табурет рядом с Эльхантом, поставил чаши и наполнил их. — Что это, по-твоему, такое?
Септанта взял предмет из того же материала, что и сосуд в фонаре, но с более тонкими и прозрачными стенками. Сверху и снизу его накрывали два деревянных кругляша, соединенные парой стержней. Стекло, как гном назвал этот материал, по форме напоминало… Агач решил, что более всего это похоже на женскую фигуру, изгиб от груди к очень тонкой талии и ниже — бедра. Вот только здесь и сверху и снизу были бедра, причем одинаковые, круглые со всех сторон.
Внутри струился ярко-желтый песок. Когда Эльхант перевернул предмет вертикально, большая часть крупинок оказалась в верхней половине сосуда, и по узкой прорехе в «талии» они стали ссыпаться вниз. Септанта вновь перевернул — та незначительная часть песка, что успела проникнуть в нижнюю половину, ставшую теперь верхней, посыпалась обратно, — поставил предмет на пол и сказал:
— Я не уверен, но думаю, что это сделано для измерения времени.
— Да. Времерка, вот как мы это называем. Времерка, чтобы мерить часы, минуты и секунды. Или отсчитывать. Взвешивать. Как угодно. Когда песок из одной колбы целиком пересыпается в другую, мы знаем, что прошло десять минут. Есть и другие времерки, разных размеров, которые показывают разные промежутки времени. А еще умелый мастер Гаджи пытается создать времерку, работающую по иному принципу, такую, чтобы считала числами.
— Но для чего?
— Так удобнее жить. Как бы объяснить… там, наверху, вы ведь часто воюете? Наши разведчики знают про вас, хотя и немного. Они никогда не попадались вам на глаза, потому вы не знаете о них. Они докладывали мне: вы воюете. Если какой-нибудь военачальник скажет своему отряду: собраться там-то вскоре. «Вскоре». Кто-то опоздает, кто-то придет раньше… А так он мог бы сказать: мы соберемся через такое-то время.
— Что же, каждому носить с собой времерку?
— Если постоянно пользоваться этим, то начинаешь определять время в своей голове без этого предмета. Не точно, но так все равно лучше. А теперь Гаджи надумал измерить длину дня и ночи, поделить время суток на равные отрезки, допустим, часы… впрочем, эта идея еще не готова к воплощению. Пока что он разделил год на четыре части, в каждой — три более коротких. Назвал их месяцами — получилась любимая тобою дюжина. Еще есть недели, они складываются из семи дней, вернее суток, состоящих из дня и ночи. В сутках по двадцать четыре часа. По две дюжины.
— Слишком сложно. Хотя я понял тебя, гном. Но все равно не убежден. Ведь время… оно течет неодинаково. Время — не линия между моими ногами и мастерской или между чем-то еще. Расстояние лежит, а время… — от непривычности тех мыслей, что возникали в голове, Эльхант ощутил себя неуютно и странно. — Оно, как река. Оно течет, но не лежит. Как мерить течение? Бегущую воду? И, главное, оно течет по-разному. Будто река у истоков и в устье, там, где начинаются пороги, или там, где она разливается… Нахмурившись, гном произнес:
— Что ты хочешь сказать? Теперь не понимаю я.
— Когда дерешься или бежишь от кого-то, или кого-то преследуешь — время летит. Очень быстро. Когда сидишь у порога своего дома и смотришь на луг, когда тебе нечем заняться, когда скучно — оно ползет. Его… я не знаю, как сказать. Расстояние времени между чем-то, что случилось, и тем, что еще должно случиться, — всегда разное. Твои секунды, гном, могут то сменяться медленно, — подняв руку, Эльхант защелкал пальцами, — то мчаться, сбивая друг друга… — звук, с которым средний палец соскальзывал с большого, стал чаще.
— Так и шаги могут быть длиннее, а могут быть короче, это зависит от длины ног и повадки, — возразил гном. — И все же вы говорите: «столько-то шагов от меня до того дерева», или даже не говорите, но прикидываете про себя, на глаз оценивая расстояние… Так? Тебе кажется, что время измеряется по-разному, что у него есть скорость, и скорость эта может меняться. Но на самом деле скорость его всегда одинакова, а вот ты, подобно челноку с веслами на реке, можешь скользить по времени быстрее или медленнее, в зависимости от того, что происходит с тобой и вокруг тебя.
— И все равно непонятно. Легко представить себе длину расстояния. Длину времени — нет. Год. В нем есть время холодов и время тепла. Есть весна или осень. Они — тоже время? Какая длина у весны?
— А попробуй так: дерево-весна. Разведчикам иногда удалось подслушать ваши разговоры, они докладывали: вы называете себя детьми деревьев. Может, это будет понятнее тебе: дерево, которое и есть весна. Появляется в первый день, с последним исчезает. На нем три больших сука — месяцы, на тех по четыре ветви — это недели, на них по семь веток — дней. На тех по две веточки — день и ночь, на дне и ночи по двенадцать листьев. Это часы. На листьях сидит по шестьдесят… по пять дюжин жуков, на каждом жуке — шестьдесят крошечных червячков, которые можно разглядеть, только если смотреть в увеличительное стекло. Ты знаешь, что это? Неважно, главное, оно делает то, на что направлено, большим. Червячки — секунды. И вместе с жуками они поедают время, которое есть листья и древесина дерева. Съест такой свою секунду — лопнет. Жук свою минуту — исчезнет. И так все дерево к лету сходит на нет с весной вместе.
Септанта заглянул в чашку, понюхал жидкость и отпил. Это оказалось что-то терпкое и вкусное.
— Перебродивший сок подземного крыжовника, — пояснил Джард. — За пещерой есть небольшая плантация. А про минуты и часы… Думаю, у нас еще будет время поговорить об этом.
— Времени поговорить не будет, — возразил Эльхант, ставя чашку рядом с часами. — Я спешу.
Гном окинул задумчивым взглядом помещение и работников, которые нет-нет, да и поглядывали на великана, что сидел под стеной их мастерской, и произнес: