Битва драконов. Том 1
Шрифт:
Никита не слишком-то верил в свои размышления. Меньшиковы сильны, и вряд ли позволят втянуть себя в междоусобицу. Но в случае серьезных претензий могут пойти на уступки в малом. Отдать, например, посты в низовых государственных учреждениях. Н-да, мысли плохие лезут. Внешне все пристойно, и даже неприятная склока с Велимиром Шереметевым не тянет на серьезную аналитику. А вот чувствуется на сердце тяжесть.
Он вышел в полутемный коридор (прислуга уже погасила верхний свет на втором этаже), закрыл кабинет на ключ, который был только у него, и сделал несколько размашистых движений пальцем по лакированной поверхности
Перед сном Никита решил заглянуть к детям. Осторожно приоткрыл дверь в спальню Ярика и заметил дремлющую в кресле «няньку» — женщину средних лет в строгом темно-сером платье. Сын посапывал в кроватке, разметав во сне ручонки; пальцы его иногда вздрагивали, словно пытались жить своей жизнью.
Услышав шорох за спиной, Никита повернулся и укоризненно прошептал:
— Оксана, почему вы не ложитесь спать? Или собрались всю ночь в кресле провести?
— Ой, Никита Анатольевич, — выпрямившись, смущенно пробормотала нянька, лихорадочно убирая прядь волос за волосы, — сегодня Ярик что-то плохо засыпал, куксился, и главное — все время куда-то в угол смотрел, то улыбается, то хмурится. Как взрослый, а сказать ничего не может.
«Забавные у меня дети, — усмехнулся Никита. — То Полина углы изучала, теперь Ярослав принялся нянек пугать. И ведь не в первый раз. Надо Дуарха предупредить, чтобы не вздумал открывать здесь ход в Навь. Что же его привлекает в Ярике?»
— Все в порядке, Оксана, — успокоил женщину волхв. — Одаренные дети с младенчества начинают осваивать энергетику эфира. Вы даже не представляете, насколько они чувствительны к магическим полям. Так что не пугайтесь и привыкайте к особенностям таких деток. Вдруг еще придется нянчить. Или такого желания больше нет?
— Да что вы, Никита Анатольевич! — зарделась Оксана, вскочив с кресла. — Как можно!
— Отдыхайте, — волхв махнул рукой и вышел наружу. Неслышно ступая по плотно пригнанным друг к другу половицам, скользнул к другой двери, оказавшейся чуть приоткрытой. Полина с Мишкой хоть и не боялись оставаться в темноте, Тамара все равно просила оставлять небольшую щель.
Странное ощущение испытал Никита. Каждый раз, когда невидимые коготки беспокойства вцеплялись в сердце, он шел к дочери, пытаясь в ее словах найти ответы к грядущим событиям. Понимал, насколько глупо выглядит, но не мог себя одернуть или перебороть. И даже испытывал стыд от мелкой слабости. Хорошо, Тамара ничего не знала. К его удивлению, Полина стойко держала секреты ночных бесед с отцом.
Дочка спала. В темноте, разбавленной слабым светом от уличных фонарей, ее густые каштановые волосы казались сейчас черными, словно оперение ворона. Подложив ладошку под щеку, Полина чему-то улыбалась во сне. Теплая волна любви, затопившая сердце, избавила его от ноющего беспокойства. Стальные коготки спрятались, стало легче дышать. «Какой же она будет, вступив в пору девичьего расцвета? — мелькнула мысль. — То, что Полина унаследовала черты матери в большей мере, внушает приятное беспокойство. Как будем отбиваться от кавалеров, если переедем в Петербург?»
О проблемах, сопутствующих одаренным детям, он старался не думать. Ну, Ведунья, и что? Ее знания грядущего еще нужно уметь расшифровать.
Мишка заворочался на своей постели, что-то пискнул по-заячьи, и Никита
Никита опасался только одного: как бы Фрол не стал закреплять теорию практикой, на которой четко и ясно будет показано, что происходит с теми, кто забывает, как магия может навредить одаренному. Бывший боевой волхв принадлежал той школе, которая не чуралась подобных методик. Прадед упоминал про такие вещи вскользь, неохотно.
Поцеловал детей, он пошел в свою спальню, заметив с верхних антресолей, как по гостиной расхаживает дед Фрол. Не спится старому волхву, опять о чем-то размышляет. Усмехнувшись, Никита плотно закрыл за собой дверь, и только теперь почувствовал, насколько устал за последние дни. Бесконечные прыжки из Вологды в Петербург, погоня за боевиками «Лотоса», склока с Шереметевыми, и легкая обида на Юлю Васильеву — все это сплелось в тугой клубок противоречий, каждый из которых предстояло решать по отдельности, тянуть каждую ниточку по отдельности.
Тамара спала, отвернувшись к стене, укутавшись в одеяло. Она была еще «мерзлячка». Никита провел руками над женой, переходя на режим магического зрения. Легкие всполохи зеленого умиротворенного цвета играли с искорками золотисто-оранжевых язычков пламени, а где-то в середине, под солнечным сплетением шевелилось пятно невозможно яркого цвета, как будто в космической пустоте взорвалась звезда, насыщая пространство буйством энергии. «Не лезь туда, — прошелестел чей-то бесплотный голос. — Это пока не твое…»
Его ладони взмыли вверх, пальцы сжались в кулаки. Улыбнувшись, что чутье не обмануло, Никита не стал ложиться рядом. Осторожно ступая по ковру, он миновал «совещательную комнату» и открыл дверь в спальню Даши.
— Я знала, что придешь, — отложив блеснувший глянцем журнал на тумбочку, улыбнулась жена. — Не спится? Ощутила твое беспокойство…
Никита сел на краешек кровати, и Даша тут же, приподнявшись, приобняла его за плечи, уткнулась носом в макушку.
— Вы самом деле считаете, что мне нужна еще одна жена? Я не ожидал такого разговора, действительно. Не ко времени.
— Насчет меня ты вообще не переживай, — выдохнув, откликнулась Даша. — Я уже говорила, что выросла в мире, на такие вещи не обращающем внимание. Две жены или четыре, а к ним в довесок пара наложниц… Это само собой разумеющееся. Тамаре тяжело, согласна. Она меня-то первое время изучала как букашку на открытой ладони. Исподволь, чтобы не обидеть. Тебе легче, ты большую часть времени проводишь с мужчинами, занимаешься своими делами. Нам же приходилось притираться друг к другу. Мы все страшные собственницы, и вместе держимся благодаря тебе.