Битва королей

Мартин Джордж Р.Р.

— Твое лицо мне знакомо, — нахмурился сир Джорах, — но в Ланниспорте были сотни народу, а на Пайке — тысячи. И не называй меня лордом. Медвежий остров у меня отобрали — теперь я просто рыцарь.

— Рыцарь моей Королевской Гвардии. — Дени взяла его за руку. — Мой верный друг и добрый советчик. — Достоинство и спокойная сила, которые чувствовались в Арстане, пришлись ей по душе. — Встань, Арстан Белобородый. Добро пожаловать, Бельвас-Силач. Сира Джораха вы уже знаете, а это ко Агго и ко Чхого, кровь от моей крови. Они пересекли со мной красную

пустыню и видели рождение моих драконов.

— Лошадники, — осклабился Бельвас. — Бельвас много лошадников убил в бойцовых ямах. Они дребезжат, когда умирают.

Агго выхватил свой аракх.

— А вот я черномазых толстяков еще ни разу не убивал. Бельвас будет первым.

— Убери свою сталь, кровь моей крови, — сказала Дени. — Этот человек приехал, чтобы служить мне. А ты, Бельвас, отнесись к моему народу со всем уважением, иначе ты покинешь свою службу скорее, чем тебе желательно, и с большим количеством шрамов, чем носишь на себе теперь.

Щербатая улыбка на широком коричневом лице гиганта сменилась сконфуженной гримасой. Как видно, он не часто выслушивал угрозы — тем более от девчушки в три раза тоньше его.

Дени улыбнулась ему, чтобы смягчить свой укор.

— А теперь скажи, что понадобилось от меня магистру Иллирио, если он послал вас в такую даль?

— Ему нужны драконы, — проворчал Бельвас, — и девушка, которая умеет их выводить, то есть ты.

— Бельвас правду говорит, ваше величество, — подтвердил Арстан. — Нам велено отыскать вас и привезти обратно в Пентос. Семь Королевств нуждаются в вас. Роберт Узурпатор умер, и страна истекает кровью. Когда мы отплывали из Пентоса, в ней было четыре короля и правило беззаконие.

В сердце Дени вспыхнула радость, но она не подала виду.

— У меня три дракона и кхаласар, где больше ста человек с пожитками и лошадьми.

— Ничего, — пробасил Бельвас. — Мы всех возьмем. Толстяк нанял три корабля для своей маленькой королевы с серебряными волосами.

— Это так, ваше величество, — молвил Арстан. — Большая барка «Садулеон» стоит в конце пристани, а галеи «Летний сон» и «Шалунья Джозо» — за волнорезом.

У дракона три головы, вспомнила Дени.

— Я велю своему народу тотчас же приготовиться к отъезду. Но корабли, которые доставят меня домой, должны называться по-другому.

— Как вам будет угодно, — сказал Арстан. — Какие имена вы желаете дать им?

— «Вхагар», «Мираксес» и «Балерион». Напиши на них эти имена золотыми буквами в три фута вышиной, Арстан. Пусть каждый, кто увидит их, поймет, что драконы вернулись.

Арья

Головы обмакнули в смолу, чтобы приостановить разложение. Каждое утро, когда Арья шла к колодцу за водой для Русе Болтона, ей приходилось проходить под ними. Головы смотрели вдаль, и лиц она не видела, но ей нравилось представлять, что одно из них принадлежит Джоффри. Будь она вороной, то первым делом склевала бы его надутые губенки.

Головы не могли пожаловаться на недостаток внимания. Воронье кружило над воротами, ссорясь из-за каждого глаза и взмывая вверх, когда по стене проходил часовой. Порой к пиру присоединялись вороны мейстера, слетая с вышки на своих широких черных крыльях. При их появлении мелочь обращалась в бегство и возвращалась, лишь когда вороны улетали.

«Помнят ли вороны мейстера Тотмура? — думала Арья. — Грустят ли о нем? Зовут ли его и удивляются ли, что он не отвечает? Быть может, мертвые способны говорить с ними на каком-то тайном языке, которого живые не слышат?»

Тотмура послали на плаху за то, что он отправил воронов в Бобровый Утес и Королевскую Гавань в ночь, когда пал замок. Люкана-оружейника — за то, что ковал оружие Ланнистерам, тетку Харру — за то, что заставила прислугу леди Уэнт работать на них, стюарда — за то, что отдал лорду Тайвину ключи от сокровищницы замка. Повара пощадили (потому что он сварил Ласкин суп, как гласила молва), но красотку Пиа и других женщин, даривших утехи солдатам Ланнистера, забили в колодки. Раздетые донага, обритые, они сидели в среднем дворе, у медвежьей ямы, и всякий мужчина мог попользоваться ими.

Трое фреевских латников как раз этим и занимались, когда Арья шла к колодцу. Она пыталась не смотреть, но слышала, как смеются мужчины. Когда она с тяжелым ведром повернула обратно к Королевскому Костру, тетка Амабель схватила ее за руку, плеснув себе на ноги водой.

— Ты это нарочно сделала, — проскрежетала старуха.

— Чего тебе надо? — Амабель наполовину спятила после того, как Харре отрубили голову.

— Видишь ее? — Амабель показала на Пиа. — Когда твой северянин падет, ты окажешься на ее месте.

— Пусти. — Арья попыталась вырваться, но Амабель только сильнее сжала пальцы.

— Он непременно падет. Харренхолл никого не терпит долго. Лорд Тайвин одержал победу, он движется назад со всем своим войском, и скоро настанет его черед наказывать предателей. И не думай, что он не узнает о твоих делишках. Я еще сама над тобой потешусь, — засмеялась старуха. — Я приберегла для тебя старую метлу Харры — ручка у нее вся расщепленная, в самый раз…

Арья замахнулась ведром. Его тяжесть не позволила ей попасть Амабель по голове, но вся вода вылилась на старуху, и та отпустила ее.

— Еще тронешь — убью! — крикнула Арья. — Убирайся прочь!

Амабель ткнула костлявым пальцем в человека с содранной кожей у Арьи на камзоле.

— Думаешь, с этой падалью на титьках тебе уже ничего не грозит? Ошибаешься! Ланнистеры уже в пути! Увидишь, что будет, когда они сюда доберутся.

Пришлось Арье снова вернуться к колодцу. Если передать лорду Болтону ее слова, ее голова еще засветло окажется рядом с головой Харры. Но Арья ничего не собиралась говорить.

Однажды, когда голов было наполовину меньше, чем теперь, Джендри застал ее около них и спросил: «Любуешься делом своих рук?»