Битва за Кавказ
Шрифт:
Делать это в такое горячее время было не совсем уместно, однако Клейст согласился, надеясь на этом совещании высказать подчинённым свои категоричные требования касательно наступления на Грозный...
Совещание готовилось в строжайшей тайне. Здание гостиницы «Бристоль» тщательно проверили сапёры: не заминировано ли. Всех жителей из близлежащих кварталов выселили. Обслуживающий персонал взяли под строгий контроль. Охрану установили не только снаружи, но и внутри.
Генерал Клейст приехал точно в назначенное время, в сопровождении адъютанта направился в зал. Часовые предупредительно распахнули
— Всем встать! — подал команду старший по чину генерал-лейтенант Макензен.
Молодцевато подойдя, он доложил, что все в сборе и готовы к работе.
В гробовой тишине Клейст прошёл к покрытому зелёным сукном столу. Не садясь, оглядел уставленный столами зал.
Впереди сидели командиры корпусов. В лощёном, строго подтянутом Макензене сразу угадывалась породистость: сын Августа Макензена, генерал-фельдмаршала времён прошлой войны, генерал-адъютанта кайзера.
Впрочем, это не помешало ему позже ограбить в Пятигорске эвакуированный из Ростова Музей изобразительных искусств. Десятки бесценных полотен вывез он из города тайком.
Рядом с Макензеном расположился полноватый генерал Отт — командир 52-го армейского корпуса. Старательно что-то писал командир 43-го танкового корпуса.
За ними сидели командиры танковых дивизий: долговязый фон Макк, клятвенно заверявший, что его танки первыми ворвутся в Грозный и Баку, если его 23-ю поставят на это направление, и худощавый полковник Герр, возглавляющий 13-ю дивизию, и лысый генерал Брайт из 3-й танковой дивизии.
Гость из Берлина устроился за боковым столиком. Это был грузный длинноволосый человек с румяным лицом. Клейст кивнул ему и жестом указал на место рядом с собой. Тот поспешно встал.
На ногах у гостя — старомодные жёлтые краги, и сам он с пухлым портфелем и самодовольным лицом походил на преуспевающего в делах бюргера.
Клейст намеревался вначале выступить сам, чтобы дать понять подчинённым своё неудовольствие результатами наступления. Делать это он умел: без окриков и громких фраз он говорил тихим и спокойным голосом так, что, услышь его мёртвый, и тот бы в страхе поднялся. Но потом генерал раздумал и позволил гостю высказаться первым.
Гость начал с того, что в радужных красках обрисовал обстановку на других фронтах. Особое внимание при этом он уделил наступавшей на Сталинград группе армий «Б».
— Можете быть уверены, господа, что через несколько дней город на Волге будет нашим и война вступит в свою завершающую фазу. Произошло значительное событие и у нас на Кавказе: наши славные егеря из альпийской дивизии «Эдельвейс» установили немецкие флаги на Эльбрусе.
Сказал он это с таким пафосом, что, нарушая ритуал служебного совещания, ему зааплодировали.
Гость долго рассказывал о Кавказе, о его богатствах и возможностях. Он объявил, что перед войной Кавказ давал Советской России почти девяносто процентов всей нефти и нефтепродуктов. Здесь добывалось более половины от всей добычи природных газов. Не забыл он упомянуть и о Грозном с его заводами по выработке лучшего в мире бензина, и об Осетии с её цинковыми рудниками, и о неисчислимых запасах редкого молибдена в Кабардино-Балкарии.
Он называл ещё многие города и районы, которые вызывали интерес рейха.
— Руководство такой
В зале послышался шум: генералы и офицеры заёрзали.
— Да, господа, я не оговорился, — после паузы продолжил гость. — Хочу пояснить мысль. Взять хотя бы Чечено-Ингушетию с городом Грозный. Горского населения здесь не так уж много, и десяток наших зондеркоманд смогут справиться с очищением территории от диких горцев за весьма короткий срок. Я имею в виду уничтожение мужского населения. Для оставшейся же части туземцев имеются превосходные природные условия: тихие и глубокие ущелья, где поневоле женщины и дети будут обречены. Так что не потребуется ни лагерей, ни спецавтомобилей с газовыми камерами. Дети, старики, женщины будут согнаны в эти глухие места и останутся там навечно.
Почему мы намерены так поступить? Потому что это единственный путь очищения жизненного пространства от туземного, отставшего в своём развитии населения. Вспомните пахаря! Он безжалостно уничтожает на поле дикую траву, сорняк. Точно так же поступаем и мы. Уничтожая варваров двадцатого века, мы даём возможность процветать цивилизованному народу, представителем которого является прежде всего германская нация. Люди гор не способны ни к самостоятельному управлению, ни к разумной деятельности. Они могут только потреблять жизненные ресурсы и на этой основе рождать себе подобных...
Оратор сделал паузу, отпил из стакана, и тут его взгляд упал на Макензена.
— То, что я сообщил, это, так сказать, недалёкое будущее. Сейчас же нам целесообразно установить прочную связь с народами Кавказа на основе их веры — мусульманства. Это тот путь, который позволит закрепиться нашему влиянию. Должен заметить, что в этом направлении нами достигнут уже некоторый успех. Часть туземного населения склонилась в нашу сторону, и в её лиде мы приобрели союзников. Но союзники эти, естественно, останутся ими лишь на необходимый для нас срок. Борясь с варварством, мы не можем идти к цели рука об руку с ними. Всему своё время, господа. Пример тому нам даёт уважаемый генерал Макензен. Он, как известно, признал мусульманскую веру, стал посещать мечеть, однако это сейчас отнюдь не впадает в противоречие с проводимой нами политикой. Ведь провозгласил же себя «великим имамом» наш любимый фюрер. Его даже нарекли мусульманским именем Гейдар...
В это мгновение дверь в зал широко распахнулась — появился адъютант Клейста.
— Господин генерал! Над городом советская авиация!
В подтверждение сказанного в зал ворвался надрывистый рёв сирены. Рёв не успел стихнуть, как донёсся нарастающий гул самолёта.
Клейст поспешно встал.
— Господа! Воздушная тревога!
Рядом со зданием громыхнуло с такой силой, что рамы на окнах распахнулись, зазвенели стёкла, кто-то вскрикнул. Не ожидая команды, опрокидывая стулья и отталкивая друг друга, все бросились к выходу...