Битва за Рим (Венец из трав)
Шрифт:
Царь вздрогнул.
– Боюсь, что нет, Гай Марий. Каппадокия пока еще нетвердо стоит на ногах, к тому же этот мальчик – последний в роду. Лучше будет, если я оставлю армию здесь.
– Нет, лучше бы тебе увести ее домой!
– Этого я сделать не могу.
– Можешь!
Царь затрясся так, что зазвенел его панцирь.
– Ты не вправе диктовать мне, что мне делать, Гай Марий!
– Очень даже вправе, – твердо и спокойно парировал Марий. – Нельзя сказать, чтобы Рим был так уж заинтересован в этом уголке мира, однако если ты будешь держать оккупационные армии в странах, которые
– Ты не можешь этого гарантировать: ты не у дел.
– Я – римский консуляр, поэтому могу говорить так – и говорю.
Теперь ярость Митридата вскипела не на шутку; впрочем, Марий не без интереса заметил, что царя обуяла не только ярость, но и страх. «Мы способны держать их в кулаке! – мелькнула у него восторженная мысль. – Они – точь-в-точь робкие зверьки, притворяющиеся свирепыми. Стоит разгадать их игру – и они убегают, поджав хвост и скуля».
– Я нужен здесь, нужен вместе с моей армией!
– Не нужен. Ступай домой, царь Митридат!
Царь вскочил на ноги, схватившись за эфес меча; дюжина стражей, присутствовавших в зале, придвинулась к возвышению, ожидая приказа.
– Я мог бы прямо здесь прикончить тебя, Гай Марий! Собственно, я так, наверное, и поступлю. Я убью тебя, и никто никогда не узнает, что с тобой стало. Я отправлю твой прах домой в большом золотом сосуде, приложив к нему соболезнующее письмо, в котором объясню, что ты умер от внезапной болезни в мазакском дворце.
– Подобно царю Ариарату Седьмому? – Марий говорил, не повышая голоса; он сидел по-прежнему прямо, не ведая страха. – Успокойся, царь! Сядь и вспомни о благоразумии. Ты отлично знаешь, что не можешь расправиться с Гаем Марием. Осмелься ты на это – и Понт с Каппадокией без лишнего слова заполонят римские легионы. Это произойдет сразу же, дай только срок доплыть кораблям. – Откашлявшись, он продолжал в непринужденном тоне: – Знаешь ли, нам не доводилось вести толковых войн с тех пор, как мы обратили в бегство три четверти миллиона германских варваров. Вот это был противник так противник! Только не такой богатый, как твой Понт. Трофеи, которые мы наверняка добудем в этой части мира, делают подобную войну весьма желанной. Так зачем же толкать нас на это, царь Митридат? Ступай домой!
Внезапно Марий остался в одиночестве: царя как ветром сдуло. Вместе с ним исчезла и его охрана. Гай Марий в задумчивости поднялся из кресла и, выйдя из залы, направился в свои покои. Желудок его был полон простой добротной пищи, именно такой, какой он отдавал предпочтение, а в голове роились интереснейшие вопросы. Он ни секунды не сомневался, что Митридат уведет войско на родину. Вопрос в другом: где он видел облаченных в тогу римлян? Тем более – в тогу с пурпурной каймой? Предположение царя, что его дожидается именно Гай Марий, может быть объяснено тем, что его ухитрился предупредить дряхлый старикан, однако Марий в этом сомневался. Нет, царь получил оба присланных ему в Амасию письма и с тех пор старательно избегал встречи. Из этого следовало, что Баттак, archigallus из Пессинунта, – шпион Митридата.
Следующим утром Марий вскочил ни свет ни заря, торопясь как можно быстрее пуститься в обратный путь в Киликию. Однако опередить понтийского царя ему не удалось: царь Понта, как доложил Марию дряхлый старик, увел свою армию назад, к себе домой.
– А как насчет малолетнего Ариарата Эзеба Филопатора? Он отбыл вместе с царем Митридатом или остался здесь?
– Он здесь, Гай Марий. Отец провозгласил его царем Каппадокийским, поэтому он волей-неволей остался.
– Отец? – резко переспросил Марий.
– Царь Митридат, – с невинным видом ответил дряхлый старик.
Вот оно что! Значит, мальчишка – никакой не сын Ариарата VI, а сын самого Митридата! Умно. Впрочем, не слишком.
Провожал Мария Гордий, не жалевший улыбочек и поклонов; малолетнего царя нигде не было видно.
– Значит, тебе выпала участь регента, – молвил Марий, прежде чем взгромоздиться на нового коня, сильно превосходившего ростом того, что доставил его сюда из Тарса; скакуны гораздо лучше прежних были теперь и у его слуг.
– Да, до тех пор, пока царь Ариарат Эзеб Филопатор не повзрослеет и не сможет править самостоятельно.
– Филопатор… – задумчиво протянул Марий. – Что означает «отцелюбивый». Как ты думаешь, будет он скучать по отцу?
Гордий широко раскрыл глаза:
– Скучать по отцу? Но ведь его несчастный отец умер, когда он был еще младенцем!
– Нет, Ариарат Шестой умер слишком давно, чтобы успеть дать жизнь этому мальчику, – возразил Марий. – Я не так глуп, принц Гордий. Потрудись сообщить об этом своему хозяину, царю Митридату. Шепни ему, что мне известно, кому приходится сыном новый каппадокийский царь. И что я не спущу глаз с них обоих. – Он поставил ногу в стремя. – Насколько я понимаю, ты действительно приходишься дедом этому мальчику. Единственная причина, по которой я решил оставить пока все как есть, заключается в том, что у мальчика хотя бы мать – каппадокийка, то есть твоя дочь.
– Моя дочь – царица Понта, и ее старший сын унаследует трон Митридата. Мне лестно, что этот мальчик будет править у меня на родине. Он – последний в роду, вернее, последней в роду является его мать.
– Ты – не принц крови, Гордий, – презрительно бросил Марий. – Пусть ты каппадокиец, но титул принца ты себе присвоил. Следовательно, твоя дочь – никакая не последняя представительница рода. Лучше передай мое послание царю Митридату.
– Передам, Гай Марий, – ответствовал Гордий, не выказывая ни малейших признаков обиды.
Марий уже развернул коня, но в последний момент натянул уздечку и обернулся.
– Да, вот еще что! Прибери на поле боя, Гордий! Если вы, сыны Востока, желаете, чтобы к вам относились с уважением, как к цивилизованным людям, то и ведите себя соответствующим образом! После битвы нельзя оставлять гнить несколько тысяч трупов, пускай даже вражеских, не заслуживших ничего, кроме презрения. Это признак вопиющего варварства. Насколько я понимаю, именно варваром твой хозяин Митридат и является. Всего хорошего!