Битва за Рим (Венец из трав)
Шрифт:
– Аврелия была сегодня несносной, – проговорила она.
Марий чувствовал себя усталым – теперь это случалось с ним куда чаще, нежели прежде, и вызывало у него чувство стыда. Вместо того, чтобы поступить так, как ему больше всего хотелось, – перевернуться набок и уснуть, он лежал на спине, обняв жену, и участвовал в разговоре о женщинах и домашних проблемах.
– Что? – переспросил он.
– Не мог бы ты вернуть Гая Юлия домой? Аврелия превращается в старую весталку: она такая кислая, надутая, иссушенная. Вот именно, иссушенная! Этот ребенок – слишком большая обуза для нее.
– Какой
– Ее двадцатидвухмесячный сын, Цезарь-младший. О, Гай Марий, это удивительное дитя! Я знаю, что время от времени дети, подобные ему, появляются на свет, но сама не только никогда не встречалась ни с чем подобным, но даже и не слышала, чтобы матери хвастались такими способностями у своих детей. Любая мать радуется, когда ее семилетний сын узнает, что такое dignitas и auctoritas, после первой прогулки с отцом по Форуму. А кроха Аврелии уже знает все это, хотя еще ни разу не видал своего отца! Поверь мне, муженек, Цезарь-младший – воистину удивительный ребенок!
Собственная речь распалила ее; к тому же ей пришла в голову еще одна мысль, от которой она и вовсе не могла лежать спокойно.
– Кстати, вчера я разговаривала с женой Красса Оратора, Муцией, и она поведала, что Красс Оратор хвастается, будто сын одного его клиента – точь-в-точь Цезарь-младший. – Она подтолкнула Мария в бок локтем. – Да ты знаешь эту семейку, Гай Марий: ведь они из Арпина.
Гай Марий не очень внимательно следил за ее рассказом, однако удар локтем несколько взбодрил его, и он спросил:
– Из Арпина? Кто же это?
Арпин был его родиной, там находились владения предков Гая Мария.
– Марк Туллий Цицерон. Плебей, которому патронирует Красс Оратор, и сын плебея носят одно и то же имя.
– К несчастью, я и впрямь знаком с этой семьей. В некоторой степени они – наша родня. Те еще сутяги! Лет сто назад они украли у нас кусок земли и выиграли дело в суде. С той поры мы не разговариваем.
Его веки опять сомкнулись.
– Понятно. – Юлия подвинулась ближе. – В общем, мальчугану восемь лет, и он так разумен, что будет обучаться на Форуме. Красс Оратор предсказывает, что он произведет там фурор. Думаю, Цезарь-младший в восьмилетнем возрасте от него не отстанет. Марий протяжно зевнул. Жена снова толкнула его локтем:
– Эй, Гай Марий, ты вот-вот уснешь! Ну-ка, очнись!
Он послушно распахнул глаза и издал клокочущий звук:
– Что, хочешь прокатить меня по Капитолию?
Она со смешком улеглась.
– В общем, я не встречала этого малолетнего Цицерона, зато мне знаком мой племянник, Гай Юлий Цезарь-младший, и можешь мне поверить: он… ненормальный. Я знаю, что обычно так именуют умственно отсталых, но, полагаю, этому словечку можно придать и противоположный смысл.
– С возрастом ты становишься все более болтливой, Юлия, – не выдержал замученный женой муж.
Юлия не обратила внимания на его жалобу:
– Цезарю-младшему нет еще двух лет, а он тянет на все сто! Взрослые слова, правильные фразы – и при этом он соображает, что говорит!
Неожиданно сон у Мария сняло как рукой, он забыл про усталость. Приподнявшись на локте, он посмотрел на лицо жены, освещенное
Марий снова лег, чувствуя, как ломят от усталости суставы. Слишком много времени и энергии потратил он, становясь Первым Человеком в Риме, чтобы теперь скромно отойти в сторонку и наблюдать, как блеск его имени будет затмевать новоиспеченный аристократ, входящий в силу, когда он, Гай Марий, старик или вообще мертвец, уже не сможет этому сопротивляться. Как ни велика была его любовь к жене, тем более что именно ее аристократическое происхождение обеспечило ему первое избрание консулом, он все равно не мог смириться с тем, чтобы ее племянник, представитель ее рода, вознесся выше его.
Консулом он становился уже шесть раз, а значит, его ждет седьмое избрание. Никто из римских политиков, впрочем, не верил всерьез, что Гай Марий сможет обрести былую славу, которая сопутствовала ему в безмятежные годы, когда центурии голосовали за него, причем трижды in absentia, то есть в отсутствие, раз за разом подтверждая свою убежденность, что лишь он один, Гай Марий, в силах уберечь Рим от германцев. Что ж, он действительно не раз спасал сограждан. И какова их благодарность? Стена оппозиционности и осуждения, козни. Враждебность Квинта Лутация Катула Цезаря, Метелла Нумидийского Свинки, многочисленной и влиятельной фракции в Сенате, объединившейся вокруг идеи ниспровержения Гая Мария. Ничтожества с громкими именами, ужаснувшиеся тем обстоятельством, что их возлюбленный Рим спасен презренным «новым человеком» – италийским деревенщиной, по-гречески не разумеющим, как определил его Метелл Нумидийский Свинка много лет назад.
Но нет, битва еще не окончена. Невзирая на удар, Гай Марий станет консулом в седьмой раз, чтобы остаться в анналах величайшим римлянином за всю историю Республики. Не собирается он допускать, чтобы золотоволосый красавчик, потомок богини Венеры, занял в исторических книгах более почетное место, нежели он, Гай Марий – римлянин Гай Марий.
– Я тебя прижму, паренек! – произнес он вслух и ущипнул Юлию.
– Что ты имеешь в виду? – удивилась она.
– Через несколько дней мы уезжаем в Пессинунт – ты, я и наш сын.
Юлия села в постели.
– О, Гай Марий, неужели? Какая прелесть! Ты уверен, что берешь с собой и нас?
– Уверен, жена. Плевать я хотел на условности. Наше отсутствие продлится два-три года, а в моем возрасте это слишком большой срок, чтобы обходиться без жены и сына. Будь я моложе – другое дело. Поскольку я предпринимаю путешествие как частное лицо, официальных препятствий тому, чтобы я взял с собой семью, не существует. – Он прищелкнул языком. – Я сам отвечаю за все последствия.