Битва за Степь. От неудач к победам
Шрифт:
Сам Муркрофт обвинения в свой адрес возмущенно отрицал.
– Да, я знал о вредной деятельности русского шпиона, но убивать его не собирался, – говорил он с деланной печалью. – Наоборот, я намеревался встретиться с Рафаиловым и кое-что узнать у него лично и поэтому очень расстроился, узнав о его внезапной смерти.
Среди своих Уильям Муркрофт был, впрочем, куда более откровенен:
– Мы можем только радоваться неожиданной кончине русского шпиона, так как проживи он еще несколько лет, мог бы реализовать такие сценарии, от которых содрогнулись бы многие кабинеты Европы и в первую очередь английский!
– Как хорошо, что Господь на стороне англичан! – поддакнул ему один из соратников.
– Как хорошо, что Господь на стороне предусмотрительных! – загадочно улыбнулся в ответ Муркрофт…
И сегодня в искренность официальных заверений чиновника Ост-Индской компании о печали по поводу смерти Рафаилова верится слабо. Тем более что для Муркрофта со смертью Рафаилова все сложилось на редкость удачно. Во-первых, найти достойную замену умершему в Петербурге так и не смогли, а, во-вторых, теперь в руках англичанина был реальный документ о политическом интересе русских к Тибету и Кашмиру, т. е. о том, чего больше всего боялись в Калькутте и Лондоне. Впрочем, официально Петербург и Лондон относительно письма российского министра к Ранджиту Сингху промолчали. Таковы были негласные правила набиравшей все большие обороты Большой Игры.
Сегодня имя Мехти Рафаилова – одного из пионеров Большой Игры – практически забыто. Кому какое дело до судьбы некого купца из кабульских евреев! А ведь именно Рафаилов был нашим первым разведчиком на Тибете и в Кашмире, став и одной из первых жертв в начинавшейся битве.
Впрочем, смерть Рафаилова не избавила Муркрофта от жуткого страха перед коварными русскими. Не имея никаких полномочий, он поспешил от имени неких «английских купцов» начать переговоры о заключении торгового договора с правителем Ладакха Цэпал Намгьялой. На вопросы членов миссии, не слишком ли он рискует, Муркрофт отвечал:
– Неужели вы не понимаете, что я одним мастерским ударом открываю для Англии все рынки Центральной Азии!
Однако в Калькутте его энтузиазма не одобрили.
– Я не верю бредням Муркрофта, которому всюду мерещатся заговоры русских. На сегодняшний день русские еще слишком далеко от Центральной Азии, не говоря уж об Индии! Поэтому следует приструнить зарвавшегося коневода, чтобы он не вспугнул Ранджита Сингха, который пока для нас слишком ценен, – заявил генерал-губернатор Уильям Амхерст.
– После захвата Кашмира Ранджит Сингх ревниво считает Ладакх своей территорией, и самодеятельные переговоры Муркрофта с властителем Ладакха для нас чреваты проблемами, а может, и войной! – продолжили мысль генерал-губернатора члены совета компании.
– Боже! – схватился за голову Амхерст. – Как трудно иметь дело с инициативными идиотами, особенно если эти идиоты конюхи! Отзовите Муркрофта в Калькутту немедленно!
Но от Калькутты до Ладакха более тысячи миль. Пока послание от генерал-губернатора о запрещении каких бы то ни было сношений с правителем Ладакха достигло цели, деятельный Муркрофт уже объявил Цэпалу Намгьялу, что Англия подтверждает его независимость, и обещал… британское покровительство.
Спасая ситуацию, генерал-губернатор был вынужден срочно выслать своего представителя в Лахор, чтобы принести уничижительные извинения Ранджиту Сингху за глупый проступок Муркрофта и отозвать подписанный им договор из Ладакха.
Но было уже поздно. Узнав о происках англичан в Ладакхе, Ранджит Сингх пришел в неописуемую ярость.
А вскоре началась череда таинственных покушений на жизнь Муркрофта и двух его спутников. Вначале неизвестный стрелял вечером через окно в работавшего за столом его спутника Джорджа Требека, но немного промахнулся. Видимо, убийца по ошибке принял его за Муркрофта. Потом последовали еще два покушения на Муркрофта, причем одного из убийц он застрелил. Тогда вместо пуль в дело пошел яд. Вскоре Муркрофт и его спутники почувствовали странные боли, которые приписали лихорадке, и им стало совсем плохо. Впрочем, у Муркрофта нашлись друзья, которые принесли ему противоядие, и смерть отступила. Но от гнева начальства спасти Муркрофта уже не мог никто.
До поры до времени руководство компании терпимо относилось к затеянным коневодом бесконечным поискам новых лошадей. Однако после трех безрезультатных дорогостоящих экспедиций, а также развивающейся у Муркрофта мании русофобии, его вмешательства в отношения Ост-Индской компании с могущественным суверенным правителем терпеть выходки авантюриста уже никто не желал. В Ладакх было послано два письма. Первое с уведомлением об увольнении Муркрофта со службы компании и второе с приказом немедленно вернуться в Калькутту. Получив письма, Муркрофт оскорбился.
– Я, как никто другой, пекусь о безопасности моей страны! – кричал он в истерике. – Я пекусь о расширении нашей торговли на Туркестан и Китай, а вместо благодарности получаю черную метку! Но я не отступлю от своих планов!
Упрямый Муркрофт и не подумал возвращаться в Калькутту, где его не ждало ничего, кроме позора. И он решил действовать на свой страх и риск!
Весной 1824 года Муркрофт и его спутники, пройдя через Кашмир и Пенджаб (постаравшись обойти как можно дальше к северу столицу Ранджита Сингха Лахор), переправились через Инд и добрались до Хайберского перевала. За перевалом лежал Афганистан, а дальше пустыни и таинственная Бухара…
Глава вторая
Если бы можно было окинуть взглядом в начале XIX века с высоты всю огромную Азию, то взору предстали бы тысячи и тысячи караванных троп. Словно огромная кровеносная система, пронизывали они огромные просторы, питая их жизнью. Караванные пути являлись основой жизни Центральной Азии. Им было подвластно все: ханства и царства, народы и цивилизации. Порой кажется, что им было подвластно само время.
В начале XIX века главным объектом внимания участников Большой Игры стала Бухара. Эмират привлекал к себе внимание России и Англии, прежде всего, из-за удачного геостратегического расположения. Именно Бухара была главным посредником между Индией, Афганистаном и Китаем, и Российской империей. Владеющий Бухарой автоматически становился хозяином всей Центральной Азии.
В то время Бухарский эмират был самым большим и могущественным ханством в Средней Азии. В его состав, кроме долины Зеравшана, Кашка-Дарьи, входил и Мервский оазис. Также Бухаре же принадлежала значительная часть современного Афганского Туркестана, а также ряд районов нынешнего Таджикистана, а также города Ходжент, Ура-Тюбе и некоторые мелкие горные владения в верховьях Зеравшанa.
Помимо этого, Бухара являлась признанным центром всей азиатской торговли, ибо караванные пути пролегали от нее на юг и север, на запад и восток. Хива и Коканд, Самарканд и Карши, Шахрисабз, Термез и Хорезм начисто проигрывали торговую конкуренцию Бухаре.