Битва за Свет
Шрифт:
Остановились на первой повстречавшейся нам заправке, но не с целью пополнить запасы горючки, а в столь ранний час спросить хоть кого-то, куда нам нужно ехать, где искать здание Министерства обороны Норвегии. Автозаправочная станция, естественно, не работала, но в какой-то крошечной будке, примыкающей к ней, горел свет. По всей видимости, это было какое-то подсобное помещение, и в нём кто-то находился и не спал. Я вышел из машины и подошёл к окошку. Внутри двое играли в кости, сплошь окутанные табачным дымом. Я постучал в окно. Один из игравших от неожиданности, подпрыгнув на месте, выронил из рук игральные кости, и испуганно посмотрел на окно. Затем оба переглянулись, поднялись со стульев, и пошли открывать дверь. Испугались они если только от неожиданности, но никак не от позднего гостя, ибо дверь они открыли без какой-либо боязни, даже не спросив, кто же там. Признаться, мне было более, чем дико от этого! При других обстоятельствах я и представить бы себе не смог, чтобы в такое-то время, когда мир катится в тартарары, можно было вот так спокойно, в пять часов утра открыть дверь неизвестно кому. Но это была Норвегия. По первой же ситуации, столь удивившей меня, складывалось такое впечатление, что жители этой небольшой, но чрезвычайно богатой и благополучной в своё время страны, будто бы жили в каком-то другом измерении, будто и не было для них никакого «Конца» света», равно как и конца «Света»! Потрясающе, невероятно! Я улыбнулся открывшим мне дверь и с удивлением глядящим на меня скандинавам. Поздоровался и задал вопрос. Их удивление троекратно усилилось, когда они услышали мой вопрос относительно министерства обороны. Не рассчитывая на такую удачу и, если честно, не надеясь получить от этих двух сотрудников заправки точных координат искомого здания, я удивился не меньше, когда те подробно рассказали мне путь до министерства. И откуда только они знали? Но это меня волновало меньше всего. Я, наспех
Трудно было оценить, долго ли мы проспали, но выдернул нас из глубокого сна стук в окно. Открыв глаза, я увидел, что с улицы, прислонившись лбом к стеклу пассажирского окошка, в салон машины удивлённо смотрит мужчина средних лет, а за его спиной стояло ещё несколько человек. Проснулись и Даша с Андреем, и мы втроём не менее удивлённо уставились на стоящих снаружи людей. Спустя несколько секунд, я вышел из машины. Люди обступили меня, на их лицах виден был такой интерес, который трудно было бы даже с чем-либо сравнить. Ну ещё бы! В такие времена, когда даже самые некогда привлекательные в туристическом плане страны, к коим относилась и Норвегия, уже забыли о таком понятии, как туризм, обступившие Хонду с русскими номерами норвежцы просто сгорали от любопытства! Мои часы показывали десять минут одиннадцатого по московскому времени, то есть в Осло сейчас было десять минут девятого, и только-только занимался рассвет. Меня начали расспрашивать, кто мы, что мы тут делаем, нужна ли нам помощь, что происходит в России, Швеции, Финляндии. Для тех десяти-пятнадцати человек, что окружили меня, словно аборигена, я представлял неимоверный интерес, впрочем, равно как и мои спутники, пока что сидящие в машинах и наблюдающие оттуда за происходящим. Сначала я сбивчиво пытался давать ответы на сыпавшиеся на меня в хаотичном порядке вопросы, на несложном английском рассказывая и про нашу миссию, и про чудовищ, напирающих со стороны Афганистана, и, собственно, про нас самих. Но потом я понял, что ни времени на этакую «пресс-конференцию», ни желания распинаться о подробностях всего и вся, стоя на приличном морозе, у меня не было. Я чётко сформулировал вопрос и задал его норвежцам: «Во сколько начинается рабочий день у Министерства обороны Норвегии?» «Рабочий день уже начался в восемь часов, пойдёмте!» – пригласил меня старичок, навьюченный смешной, не по размеру большой, но очень тёплой одеждой. Он зазывающе махнул рукой, и уже было двинулся в сторону здания министерства, но я попросил его подождать минуту и позвал всех своих спутников пойти с нами. Закрыли машины и всей гурьбой проследовали за нелепо одетым дедушкой…
Могли бы вы сейчас представить себе, каким было бы выражение лица, скажем, туземца, если бы тот увидел телевизор или автомобиль? Мне кажется, что выражения наших лиц можно было бы легко поставить в сравнение в тот момент, когда поднимаясь по ступенькам к дверям Министерства обороны, старичок достал из внутреннего кармана куртки сотовый телефон, набрал номер и принялся с кем-то разговаривать! Он остановился, чтобы не входить в здание во избежание помех связи; остановились как вкопанные и мы, с разинутыми ртами, словно туземцы за диковинной штуковиной, наблюдая за тем, как буднично и незамысловато мужчина говорит по сотовому телефону! О да, для нас это было настоящим шоком, ведь уже больше двух лет прошло с тех пор, как прозвучал в России последний звонок мобильного телефона, и ушло в забытье такое понятие, как сотовая связь. Закончив разговор, старик недоумённо посмотрел на нас, не понимая причины нашего столь ярко выраженного удивления. Раньше я и сам никогда в жизни бы не подумал, да даже представить бы себе не смог, что такая обыденная когда-то вещь, как сотовый телефон в действии, вызовет у меня такой восторг, если не сказать трепет!
– У вас тут сотовая связь работает? – спросил я скандинава, с трудом укладывая в голове увиденное.
– Да, как видите. Спустя несколько месяцев после… – тут он, не зная, как объяснить на английском то глобальное обесточивание всего и вся в 2014 году, ввинтил простое и понятное: «капут!» – власти восстановили связь. У нас тут с электричеством проблем вообще нет! – не без гордости добавил он. Я кивнул. В тот миг мысли мои полностью были оккупированы размышлениями о том, что, быть может, и Интернет тут работает! Чудеса, фантастика… Почему-то именно в этот момент я окончательно отмёл какие бы то ни было тени сомнений в том, что всё будет хорошо, что мы непременно выиграем эту роковую схватку с самой преисподней! Такая страна, как Норвегия, нисколько не потерявшая в 2014-м своей индустриальной мощи, а, напротив, на фоне прочих стран ещё и развившаяся за эти два минувших года, совершенно точно имела, что противопоставить Штатам в этой судьбоносной войне! Я словно воспрял духом. Сколько месяцев, недель, дней осталось до реализации оружия, способного дать афганцам настоящий отпор? Да, настоящий, тот, который они гарантированно не смогут преодолеть. Не свинец и не пламя, нет. Это должна быть громадных размеров параболическая тарелка, нещадно излучающая радиоволны определённых частот и очищающая пядь за пядью территорию нашего континента от зомби. Но изготовить такую тарелку… Возможно ли это в столь ограниченные сроки, которыми мы располагаем? Удержит ли «линия жизни» натиск мертвецов, если те прорвутся-таки за границы России?
Тем временем дедуля, который, по всей видимости, был каким-то здешним сотрудником, уже провёл нас внутрь, к пропускному пункту. По обе стороны от мощных турникетов несли свою службу двое здоровенных военных. Последовал диалог, в ходе которого я кратко изложил нашу историю и показал документы на английском, подписанные Карамзиным и скреплённые печатью ФСБ России. Охранники куда-то звонили, отходили, задавали нам всевозможные вопросы. В конечном счёте, когда они выяснили всё, что им требовалось, попросили нас подождать минуту. За нами должен был спуститься сотрудник, который «нами займётся». Мы присели на кресла в холле. Дедушка, что поразил нас, напомнив про давно забытые технологии двадцать первого века, пожелав нам успехов, предъявил пропуск и скрылся в коридоре по ту сторону турникетов. Через непродолжительный промежуток времени из-за турникетов показался статный, высокий, лет шестидесяти генерал. Тяжёлой поступью он отточенной, поистине генеральской походкой отчеканивал по мраморному полу своими лакированными ботинками вымеренные шаги. Украшенная национальными символами фуражка, невероятной красоты китель и идеально правильной формы брюки делали его похожим на героя какого-нибудь патриотического фильма. Его мужественное, гладко выбритое лицо было мне знакомо, я определённо его уже где-то видел! Но где, как это возможно? Может, в кино? Я терялся в догадках…
Он вышел к нам, мы встали с мест. Бойцы машинально отдали ему честь. Он отдал честь им.
– Мы вас давно ждали, и вот вы, наконец, приехали! Добро пожаловать! – спокойно, но с некоторым воодушевлением произнёс он, пожал всем руки и несколько панибратски похлопал по плечу Шталенкова. Ну конечно же, я его видел, и не в кино, а наяву! Генерала звали Даниэль Нильссон. Он – глава Министерства обороны Норвегии и правая рука правящего короля Норвегии. Я пару раз видел его в коридорах на Лубянке, когда он и ещё несколько военных проходили между кабинетов, сопровождаемые Шталенковым и самим Карамзиным. Всё! Мы были на финишной прямой. Теперь не оставалось никаких вопросов, где и кого нам нужно искать, кому объяснять цель нашего приезда. Мы были у цели. Шталенков и даже Клоп, чьё лицо, казалось, совсем не умеет выражать каких-либо эмоций, впервые за долгое время улыбнулись. Даша, увидев такую картину, чуть было не заплакала, сжала изо всех сил мою ладонь и тоже улыбнулась. Она всё поняла. Перед нами стоял тот, при чьём содействии нам предстояло отменить конец «Света», не дать кануть в Лету исконным обитателям нашего, евразийского континента, подарить жизнь ещё оставшимся в живых сотням миллионов людей. Впервые за долгое-долгое время подобное натянутой струне напряжение, неуклонно присущее каждому из всех нас, стоящих напротив министра обороны Норвегии, страх, боязнь не доехать, не справиться отступали. Теперь, когда мы доехали, довезли до Осло и ноутбук с данными, все видеозаписи про афганцев, материалы лабораторий Лубянки, оставалось лишь, объединив усилия, предпринять необходимые действия. «Мы непременно победим, точно, гарантированно. У афганцев нет шансов. Нам нужно лишь немного времени, и весь этот кошмар, нет – сам Ад, навсегда сгинет, став лишь ужасной записью в учебниках истории будущих поколений, моих детей и внуков», – крутилось у меня в голове. «Спасение!»
Глава 19. Норвежские будни
Началась ежедневная интенсивная работа. Шталенков, Андрей и я со специалистами норвежского оборонного министерства работали с привезёнными нами данными. Даша, Гоша и Клоп были озадачены различными вспомогательными задачами. Так или иначе, все были при деле и, дабы как-то вписать нас в общественную жизнь на тот срок, что нам предстояло пробыть в Норвегии, нам назначили зарплаты за выполняемые функции. Таким образом, мы словно получили некий вид на жительство, только неформальный. Жили мы в гостинице, за номера в которой платить нам было не нужно. Эти расходы взяло на себя министерство. На заработанные же деньги мы могли покупать себе продукты питания, одежду, бензин, да, впрочем, всё, что угодно. Вот уж, действительно, правильно говорят, что к хорошему человек быстро привыкает! Походив пару дней с раскрытыми от изумления ртами по изобилующим всевозможными продовольственными, бытовыми, техническими товарами магазинам, в скором времени мы уже воспринимали столь широкий ассортимент продаваемых товаров, впрочем, как и само наличие в городе большого числа супермаркетов, как должное. Уже через несколько дней всем нам казалось совершенно обыденным завтракать бутербродами с сыром или сёмгой, а обедать настоящим горячим грибным, рыбным или куриным супом с наивкуснейшим мягким хлебом и сытным «вторым» блюдом (преимущественно рыбным). Постепенно стали мы привыкать и к развитой, словно и не знали жители Осло ни о какой беде, накрывшей мир два года назад, инфраструктуре. Функционировали все, столь привычные в «доконцасветные» времена, городские службы, ходили автобусы и трамваи, работали аптеки, парикмахерские, прачечные и даже кинотеатры. Вот к этому действительно было трудно привыкнуть. Но самым же ярким для меня воспоминанием тех дней, безусловно, было наличие горячей воды в жилищах! Впервые за последние вот уже два года я по-человечески принял ванну. Да, можете ли вы себе представить, я набрал целую ванну горячей воды и часа четыре, ночью, после рабочего дня в министерстве, просидел в ванне, словно боясь, что это может больше никогда не повториться. Словом, мы попали в какую-то сказку и, поначалу, будто неандертальцы, удивлялись и не могли нарадоваться каким-то некогда столь обыкновенным вещам и явлениям.
Но за всем «сказочным» бытом стояла и ежедневная напряжённая работа, переводы документов, консультации с инженерами, докторами, физиками, военными. Через неделю после нашего прибытия в Осло, 19.11.2016, норвежские специалисты отсмотрели все видеоматериалы, привезённые нами. Они на глазах бледнели, когда просматривали многочисленные документальные записи, среди которых были те, что мы привезли из Колокольцевки; записи с камер наблюдения того, принявшего удар армии зомби первым, участка казахско-российской границы; запечатлённые на видео опыты над трофейным афганцем в лабораториях ФСБ и прочие. Единожды увидев тех исчадий ада, которые всё дальше и дальше продвигались на запад и север, норвежцы непроизвольно менялись в лице. Конечно, они слышали о надвигающимся зле, но им было трудно и представить себе, до чего совершенными «машинами для убийств», страшных убийств, были эти афганцы американского производства. Среди инженеров, которым на основе исследований и предстояло конструировать ту самую судьбоносную параболическую тарелку, призванную очистить континент от живых мертвецов, был один американец, проживающий в Норвегии с момента окончания университета в Осло. Его звали Майк. Он был незначительно старше нас с Андреем и очень приветливым и общительным, поэтому мы с ним сдружились и неоднократно после рабочих будней ходили в бар пропустить по стаканчику виски. За разговорами было заметно, что Майк несколько стесняется своей национальности, будто бы чувствует и за собой часть вины, тяжким грузом лежащей на плечах бесчеловечного американского правительства, решившего в одночасье повернуть вспять историю планеты. Но никто, ни на секунду не относился к нему как-то иначе, предвзято или с недоверием. Так и мы понимали, что одна лишь национальная принадлежность человека никоим образом не позволяет приписывать ему грехи верхушки правящей элиты, вольно распоряжающейся судьбами миллионов как своих граждан, так и граждан других стран. Именно ограниченный круг лиц американского правительства посмел посягнуть на право вершения мировой истории, на право миллиардов мирных граждан жить на своих исконных территориях, постепенно восстанавливая «доконцасветный» быт и оправляясь от вероломного удара стихии… По иронии судьбы, именно Майк, исследуя в начале декабря тот самый, извлечённый из черепа трофейного афганца микрочип, обнаружил, что при определённом диапазоне волн этот самый чип способен вызвать у подконтрольной органической боевой единицы что-то вроде невероятно обширного инсульта, способного умертвить афганца за считанные секунды. До этого о подобной функции чипа никто и не догадывался, предполагая, что основная и единственная его функция заключается лишь в вызывании у препарированных трупов инстинкта удаления от источника излучения. Открытие Майка стало поистине революционным применительно к задачам, реализовать которые и должна была тарелка. До этого мы могли рассчитывать лишь на то, что афганцы будут бежать прочь от мучительного для них излучения от этой самой тарелки, но каким образом было бы возможно их всех уничтожить, оставалось совершенно неясным. Теперь же все ликовали! Достаточно было сконструировать громадных размеров тарелку, поместить её на высоком месте, и все афганцы в радиусе действия излучаемых ею волн просто-напросто передохнут как рыба в отравленной воде. По сути, если бы не американец Майк, то дальнейший план действий по отмене конца «Света» по-прежнему был бы не очень ясен. Американец обнаружил то, что позволит истребить американских же бестий. И теперь все предпосылки для того, чтобы дать бой исчадьям ада были выполнены: принципы смертоносного воздействия, частота волн, их мощность и прочие технические вопросы были решены. Оставалось главное – производство этой самой гигантской, беспрецедентной по своей мощности тарелки.
Глава 20. 2017. Битва за «Свет»
Шли дни, недели. К середине декабря с финской границы пришли первые тревожные известия. Тринадцатого декабря, естественно ночью, афганцы впервые показались возле контрольно-пропускного пункта «Торфяновка» российско-финской границы. Пограничники обеих стран, молниеносно среагировав, врубили загодя установленные ультрафиолетовые прожектора, как только заметили, что из пустоты, из тьмы (к тому времени людей по ночам уже нельзя было увидеть на открытом пространстве) на них с большой скоростью надвигается нечто. От света прожектора оно взревело, попятилось назад и через мгновенье скрылось во мраке. Так описали первую встречу с афганцем наши ребята-пограничники, дежурившие в ту ночь на «Торфяновке». Надо заметить, инфраструктура в части телефонной связи между странами – участницами Скандинавского альянса была налажена безупречно! Звонок с КПП в Центральный оборонный штаб Финляндии, располагавшийся в Хельсинки, затем вызов скоммутировали в Стокгольм, уже в шведский штаб, а оттуда, в свою очередь, звонок поступил напрямую на пульт дежурного штаба уже норвежского, входившего в состав Министерства обороны Норвегии и располагавшегося в его же здании. Мы об этом узнали лишь тринадцатого утром и, если говорить откровенно, были буквально ошарашены от услышанного. По прогнозам военнона-чальников Скандинавского Альянса, при худшем стечении обстоятельств уже к середине января наступающего года бестии смогут достичь «линии жизни». При всё тех же, худших раскладах, военные чиновники отводили от двух до четырёх месяцев на удержание обороны этой самой линии, после чего, по их прикидкам, если афганцев станет чрезвычайно много, они с огромной долей вероятности просочатся сквозь бреши в оборонительной линии и тогда… Но при оптимистичных оценках «линия жизни» может продержаться и полгода, и год, ведь главный враг афганцев – ультрафиолет, а точнее, выработка электричества для его подачи была практически не ограничена, и световой щит, распространяющийся гораздо дальше и эффективнее любых оборонительных редутов или огнестрельных выстрелов, сможет чуть ли неограниченное время сдерживать натиски. Не было бы брешей! Но мы, русские, знающие об афганцах не понаслышке и видевшие воочию всю их мощь, весь тот ужас, что они сеют, однажды появившись, больше склонялись к пессимистичному прогнозу. Бреши точно будут, их не может не быть на столь протяжённом участке. Итого, реально у нас в запасе было месяца четыре, полгода максимум. «Линия жизни», скорее всего, захлебнётся под натиском полчищ разъярённых и неудержимых тварей, после чего они уже вольготно будут продвигаться на запад, к Норвегии, пядь за пядью оставляя за собой вычищенные подчистую земли!
По прогнозам же ведущих инженеров и конструкторов, кто руководил процессом производства тарелки, получившей кодовое название «Возмездие», до окончания сборочных и монтажных работ оставалось не меньше тех же четырёх месяцев. И это при том, что на производство «Возмездия» были брошены колоссальные ресурсы, как производственные мощности, так и ресурсы людские. Я не мог бы себе и представить, что такое, даже в теории, было бы возможно в России. Европейцы были то ли более организованы, то ли более трудолюбивы, но и сейчас, как и во времена «до», масштабные и технологически сложные проекты у них всегда реализовывались значительно быстрее и качественнее, чем у нас на Родине. Как бы прискорбно это ни было, но факт оставался фактом. Хотя прискорбно это было тогда, когда Россия безнадёжно проигрывала Западу в промышленной сфере. Но только не сейчас. В случае с изготовлением «Возмездия» это было как нельзя кстати! Всего-то лишь квартал – плёвый, ничтожно малый срок, если объективно оценивать масштабы и сложность конструкции, но каким же долгим он казался теперь, когда афганцы готовы были вот-вот всей своей массой навалить уже и на Финляндию! Затем Швеция и… Норвегия. И, как говорится, отступать уже будет некуда; Норвегия остаётся тем последним оплотом, который способен предотвратить обращение вспять хода мировой истории.