Битва желаний
Шрифт:
— Джордж, — сказал он в трубку, — это Ник Синклер. Молодая леди, которую ты принял за подозрительную личность, уже пришла в себя после падения. Вызови, пожалуйста, патрульную машину к главному входу и отвези девушку туда, где она оставила свою машину. Встретимся внизу через пять минут.
Внутри у Лорен все оборвалось: всего пять минут! И Ник даже не собирается проводить ее! Не собирается спросить телефон или адрес! Эта страшная мысль настолько расстроила ее, что она сразу же забыла о смущении, которое испытала, узнав, что час назад убегала от охраны.
— Вы работаете в фирме, которая построила этот небоскреб? —
Ник с нетерпением посмотрел на часы:
— Да.
— Вам нравится строить здания?
— Да, это интересная деятельность, — сухо ответил он. — Я инженер.
— Вы перейдете к работе над другим зданием, когда это будет закончено?
— — Я буду работать здесь ближайшие несколько лет.
Лорен встала и взяла свой жакет. Рой мыслей кружился у нее в голове. Возможно, при таком количестве компьютеров, которые управляли здесь буквально всем, инженер будет нужен постоянно. Но ее интересовали не компьютеры и обслуживающие их инженеры.
Ее мучило ужасное предчувствие, что она больше никогда не увидит Ника.
— Ну, спасибо вам за все. Я надеюсь, президент не обнаружит, что вы воспользовались его баром.
Ник бросил на нее косой взгляд;
— Им, видимо, уже пользовались сторожа здания. Нужно хорошенько закрыть его, чтобы положить этому конец.
Пока они спускались в лифте, он, казалось, думал о чем-то своем и нетерпеливо поглядывал на часы. «У него, наверное, назначено свидание с какой-нибудь красавицей, — мрачно подумала Лорен. — Может быть, он даже и женат, хотя не носит обручального кольца и выглядит как холостяк».
Белая машина с надписью «Патрульная Глобал индастриз» стояла у главного входа. Ник провел Лорен к машине и придержал дверцу, пока она усаживалась на сиденье рядом с водителем.
— Я знаю некоторых людей в «Синко». Я позвоню кое-кому, и, возможно, они убедят Ветерби изменить свое решение.
У Лорен поднялось настроение, когда она поняла, что понравилась ему. Ведь он решил походатайствовать за нее! Но она вспомнила свои чудовищные ошибки и покачала головой:
— Не стоит беспокоиться. Я произвела на него ужасное впечатление, которое не загладить никакими звонками. Но все равно спасибо за предложение.
Через десять минут Лорен заплатила служащему гаража за стоянку и выехала на вымытый дождем проспект. Стараясь не думать о Нике Синклере, она ехала по маршруту, который ей начертила секретарша Филипа, и размышляла о предстоящей встрече с семьей Витвортов. Через полчаса она уже была около их дома. На нее нахлынули неприятные воспоминания об унижении, которое она испытала здесь четырнадцать лет назад…
Первый день ее пребывания у Витвортов был неплохим, она была фактически предоставлена самой себе. Самое ужасное началось на второй день. Сразу после ленча Картер — тринадцатилетний сын Витвортов — появился в дверях ее спальни и заявил, что мама просила его увести Лорен из дома, так как не хочет, чтобы ее гости увидели замарашку. Всю оставшуюся часть дня Картер издевался над ней, как только мог. Она чувствовала себя ничтожной, запуганной и несчастной.
Кроме того, что он называл ее очкариком, потому что она носила очки, он постоянно насмехался над ее родителями. Когда они шли по парку, разбитому в английском стиле, он споткнулся и толкнул ее в огромную клумбу роз с острыми шипами. А через полчаса, когда она переодела разорванное платье, предложил посмотреть собак.
Он говорил так искренне и, казалось, так горел желанием показать своих собак, что Лорен решила, что он толкнул ее в кусты случайно.
— У меня тоже есть собака, — гордо сказала она, пытаясь не отставать от него, пока они шли мимо ухоженных газонов в дальний конец парка. — Она беленькая и ее зовут Флуфе, — добавила Лорен, когда они подошли к живой изгороди, за которой скрывался огромный загон для собак, огороженный металлической сеткой высотой в десять футов.
Лорен лучезарно улыбнулась двум доберман-пинчерам и Картеру, который снимал с ворот тяжелый висячий замок.
— У моих хороших друзей тоже есть доберман-пинчер. Он большой озорник и всегда играет с нами в прятки.
— Мои собаки тоже умеют делать кое-что интересное, — пообещал Картер, открывая ворота и пропуская Лорен вперед.
Лорен без страха вошла в загон.
— Привет, собачки, — ласково сказала она, направляясь к настороженно смотревшим на нее собакам.
Когда она протянула руку, чтобы погладить их, ворота вдруг захлопнулись и Картер резко приказал:
— Взять ее, взять!
Обе собаки моментально вскочили, обнажили белые клыки и, рыча, двинулись к остолбеневшей Лорен.
— Картер! — пронзительно закричала она, отступая назад, пока не наткнулась на сетку. — Почему они так себя ведут?
— Я бы на твоем месте не двигался, — насмешливо сказал Картер, стоя за сеткой. — Если ты не будешь стоять спокойно, они бросятся на тебя и загрызут.
Сказав это, он повернулся и медленно пошел прочь, весело насвистывая.
— Не оставляй меня здесь, — молила его Лорен. — Пожалуйста, не оставляй!
Когда через тридцать минут ее обнаружил садовник, она уже больше не кричала, а только истерически всхлипывала, не спуская глаз с собак.
— Выходи отсюда? — скомандовал садовник сердито, открывая ворота. — Что такое? Ты почему дразнишь собак? — Он резко схватил ее за руку и практически выволок из загона.
Когда он запер ворота, Лорен пришла в себя. К ней вернулся голос, а из глаз сами собой брызнули слезы.
— Они хотели перегрызть мне горло, — прошептала она тихо.
Садовник взглянул в ее наполненные ужасом глаза, и его голос смягчился:
— Они бы не тронули тебя. Эти собаки научены отпугивать чужих и поднимать тревогу. Они слишком умны, чтобы укусить кого-то.
Всю оставшуюся часть дня Лорен провалялась на кровати, придумывая, как бы отомстить Картеру. Хотя было очень приятно представлять, как он, например, стоит перед ней на коленях и просит прощения, она понимала, что все ее замыслы практически неосуществимы, Когда ее мать поднялась наверх, чтобы позвать к обеду, Лорен уже смирилась с мыслью, что ей придется проглотить свою обиду и притвориться, что ничего не случилось. Не было никакого смысла рассказывать матери о поведении Картера, потому что Джина Деннер — наполовину американка, наполовину итальянка — испытывала глубокую сентиментальную преданность к своим родным, включая и тех, о ком узнала неделю назад. Она бы предположила, что Картер просто пошутил, может быть, не очень удачно.