Битвы Третьего рейха. Воспоминания высших чинов генералитета нацистской Германии

Лиддел Гарт Бэзил Генри

После пересечения Мааса и поворота на запад танки Клейста почти не встречали сопротивления. Они спокойно катили по открытому коридору за спиной правого крыла союзников в Бельгии. Переход проходил тихо и вполне мирно, не было никаких грандиозных битв, столь живо описанных в печати того времени. Несколько фланговых контрударов были слабыми и не причинили вреда. Первый имел место в районе Стонна (к югу от Седана), где третья танковая дивизия французов слегка встряхнула расслабившихся немецких танкистов, но была быстро отброшена. Второй – около Лаона – был нанесен недавно сформированной 4-й танковой дивизией генерала де Голля. В отношении последнего Клейст заметил: «Он вовсе не поставил нас в отчаянное положение,

как об этом позже писали. Гудериан справился с ним сам, даже не сообщив мне. Я услышал обо всем только на следующий день». У французов было еще две танковых дивизии, но у первой кончилось горючее и, оказавшись в беспомощном состоянии, она была окружена. Вторую же верховное командование разделило на части и отправило охранять стратегически важные мосты.

Немецкие танковые силы, если не принимать во внимание несколько коротких задержек, двигались на запад столь стремительно, что союзники зачастую оказывались просто-напросто сбитыми с толку. Клейст приводил такой пример: «Мы уже находились на полпути к морю, когда один из моих штабных офицеров принес мне запись сообщения французского радио, в котором говорилось, что командующий 6-й армией, сражающейся на Маасе, смещен со своего поста, а на его место назначен генерал Жиро, который непременно овладеет ситуацией. Я еще не успел закончить чтение, когда в дверь постучали и на пороге показался красивый француз, назвавшийся генералом Жиро. Он сказал, что выехал в своем бронированном автомобиле в то место, где, по его расчетам, должны были находиться позиции французской армии, а попал прямо к нам. Никто не ожидал, что мы сумеем продвинуться так быстро и так далеко. А с англичанами мы впервые встретились, когда мои танки наткнулись на их пехотный батальон, вооруженный для полевых учений холостыми патронами. Таков был эффект нашего неожиданного появления». Немцы прошли мимо британского экспедиционного корпуса, в то время как его основные силы все еще находились в Бельгии.

Далее Клейст сказал: «Подводя итоги, могу со всей ответственностью утверждать: после прорыва мы двигались вперед, не встречая серьезного сопротивления. Танковый корпус Рейнгардта имел стычку в районе Ле-Като, но это был единственный эпизод, достойный упоминания. Танковый корпус Гудериана, шедший южнее, 20-го достиг Абвиля, расколов тем самым армии союзников. Мотомеханизированные дивизии Витергейма шли по пятам за танками Гудериана и без труда подавили оборону сектора вдоль Соммы от Перони до Абвиля, а Гудериан уже на следующий день повернул свои танки на север». Он уже отрезал британцев от их баз и теперь намеревался отрезать им путь к спасению – к морю.

В тот день немецкое командование испытало весьма чувствительный шок, который никак не затронул Клейста, пребывавшего в неведении, поскольку 20-го уже направлялся к Абвилю. Пока он продвигался в глубь Франции, фланговые отряды по очереди менялись. Пехотный корпус двигался сзади, а фланговые отряды на день-два занимали передовые позиции. Но со временем скорость движения танкового корпуса настолько возросла, что между танками и пехотой образовался опасный интервал, в который вклинился небольшой отряд англичан.

Рундштедт рассказывал: «Критический момент наступил, когда мои войска уже вышли к Английскому каналу. Он был спровоцирован контрударом англичан 21 мая, произведенным в южном направлении от Арраса к Камбре. В течение некоторого времени существовали опасения, что танки окажутся отрезанными от пехоты. Ни одна из контратак французов не несла столь серьезной угрозы, как эта». (Мне было очень интересно узнать, сколько беспокойства доставил этот инцидент немцам, едва не сорвав все наступление. Дело в том, что атакующие силы были очень малы – небольшая часть 50-й Нортумбрианской дивизии генерала Мартела, а также 4-й и 7-й батальоны королевского

танкового полка. Понятно, что, если бы вместо двух батальонов в бой вступили две британские танковые дивизии, немецкий план вполне мог быть сорван.)

Это была последняя попытка прорвать сеть, которую немцы растянули в тылу находящихся в Бельгии армий союзников. Очень скоро сеть стала еще плотнее. В результате Гитлер оказался, в сущности, прав, развязав военную кампанию вопреки мнению всех своих генералов. Тем не менее их сомнения также являлись совершенно справедливыми, поскольку основывались на экспертной оценке вероятности успеха. Однако ни один нормальный человек, рассматривающий возможные варианты развития событий, не стал бы рассчитывать на то, что французский главнокомандующий генерал Гамелен совершит грубейшую ошибку, оставив ось своего наступления практически без прикрытия, направив все армии, располагавшиеся на левом крыле, в центральные области Бельгии, чтобы встретить угрозу там. Если бы не эта невероятная оплошность, задуманное Гитлером наступление наверняка имело бы лишь ограниченный успех. Если бы немцы были остановлены пусть на территории Франции, но вблизи ее границы, весь ход войны, да и мир сегодня стали бы другими.

Блюментрит признался (другие генералы придерживались того же мнения): «Тот факт, что Гитлеру удалось доказать генералам свою правоту, абсолютно вскружил ему голову. С ним стало невозможно спорить и пытаться что-то доказать». Поэтому в итоге день 13 мая оказался для генералов и для всей Германии даже более несчастливым, чем для Франции.

Счастье начало изменять немцам всего лишь неделей позже. И началось все со странной сдержанности, проявленной на этот раз Гитлером, а не его осторожными генералами.

Приказы «Стой!», отданные фюрером

Двигаясь на север, танковый корпус генерала Гудериана направлялся к Кале, а войска Рейнгардта следовали к западу от Арраса по направлению к Сент-Омеру и Дюнкерку. 22-го войска Гудериана окружили Булонь, а на следующий день – Кале. В тот же день части Рейнгардта вышли на линию Эр – канал Сент-Омер, то есть оказались менее чем в 20 милях от Дюнкерка, единственного порта, куда могли устремиться англичане в попытке вырваться из Франции. Но только немцы находились к нему намного ближе, чем британцы.

«Как раз в это время, – рассказывал Рундштедт, – последовал неожиданный телефонный звонок от полковника фон Гриффенберга из командования сухопутных сил. Он сказал, что войска Клейста должны остановиться у канала. Это был прямой приказ фюрера, в корне противоречивший позиции генерала Гальдера. Я немедленно отправил возмущенный запрос, но получил короткий ответ, гласивший: «Танковые дивизии должны оставаться на расстоянии дальности действия средней артиллерии от Дюнкерка (примерно 8–9 миль). Разрешены только разведывательные и защитные мероприятия».

Клейст признался, что, получив приказ, счел его полной бессмыслицей. «Я решил проигнорировать его и продолжать выполнять поставленную передо мной задачу. Мои бронеавтомобили уже вошли в Хэзербрук, отрезав британцам пути к отступлению. Позже я слышал, что британский главнокомандующий лорд Горт в то время находился в Хэзербруке. Но потом пришел другой, еще более категоричный приказ – мне следовало отойти за канал. Мои танки простояли трое суток».

Тома – главный танкист Генерального штаба – рассказал мне, что находился среди головных танков, остановившихся неподалеку от Бергеса. Оттуда до Дюнкерка было рукой подать. Он отправил радиограмму в штаб командования сухопутных сил, в которой просил разрешения ввести танки в город, но получил отказ. Вспоминая о более чем странных приказах Гитлера, Тома горько заметил: «Что пользы вести беседы с дураком! Гитлер отнял у нас даже надежду на победу».