Бизнес-леди и чудовище
Шрифт:
– Что – нет, не получилось? Елки-палки, у папы опять занято!
– Все – нет. Прости меня.
В следующую секунду стул отлетел в сторону, дверь распахнулась и кабинет грандбосса мгновенно стал тесным от ввалившихся туда охранников.
К Лане подлетел Корнилов, вырвал у нее из рук телефонную трубку и что-то заорал, брызгая слюной. Скорее всего, сообщал девушке свое видение ситуации и комментировал ее неспортивное поведение.
Но Лана ничего не слышала. В голове гудело зависшее от шока сознание, стонала и выла от боли душа, попавшая в капкан предательства.
Хотелось отгрызть и выбросить израненную душу, как отгрызает лапу попавший в западню зверь.
Девушка, не отрываясь, смотрела на бледную до синевы подругу. Иванцова поначалу сутулилась и отводила глаза, но потом выпрямилась и с вызовом вернула взгляд.
Одной кровоточащей потерей в жизни Миланы Красич стало больше.
Корнилов больно ухватил девушку за предплечье и поволок в свой кабинет. Ирина направилась следом.
Само собой, за несколько минут существенных изменений в директорском офисе не произошло. Разве что господин Каплан изволил очнуться и в момент появления беглянки брезгливо осматривал свою подмоченную репутацию… бр-р-р, что это я, конечно же, одежду.
– Тварь! – прошипел он, увидев Лану. – Посмотри, что ты наделала!
– Заткнись, Идя, – презрительно сморщилась девушка.
– Почему вдруг Идя? – хмыкнул Скипин. – Он же у нас Веня.
– У вас – Веня, у меня – Идя. Полное имя – идиот. – Лана, демонстративно зажав пальцами нос, прошла мимо свекольного от гнева эскулапа и села за стол, спрятав под ним руки.
Внутри все заледенело, боли больше не было. Никакой.
– Как она тебя, Веня! – зашелся булькающим смехом толстяк.
– Ничего смешного, между прочим, нет! – маленькие глазки Каплана полыхнули злобой. – С вашего позволения, я пойду, приведу себя в порядок. А потом с огромным удовольствием займусь вашей, Виктор Борисович, дамой.
– Иди, только в темпе там, – махнул рукой Скипин. – И уборщицу позови, пусть уберет следы твоей жизнедеятельности, герой ты наш!
Прощальный взор Вениамина Израилевича, устремленный на Лану, радужных перспектив девушке не обещал. Уважаемый господин доктор с гораздо большим удовольствием обработал бы лицо пленницы концентрированной соляной кислотой, а не кремом.
– Ирочка, – приветливо улыбнулся Виктор Борисович, – что ты там жмешься в дверях? Проходи, садись, устраивайся поудобнее. Вот сюда, напротив Ланочки. Жаль, не знал раньше, что ты лучшая подруга моей жены, иначе отнесся бы к тебе внимательнее. Ты на деле доказала, что являешься настоящей подругой, которая, рискуя вызвать непонимание, делает правильный выбор.
– Я не понимаю, – холодно процедила Лана, с отстраненным удивлением отмечая полное отсутствие боли – а ведь должна быть! – почему вы называете эту женщину моей подругой, да еще лучшей? Я ее не знаю.
– Лана, не надо так! – Иванцова схватила лежавшую на столе салфетку и принялась рвать ее на мелкие кусочки. – Ничего страшного с тобой не происходит, жизни твоей ничто не угрожает. Чести, между прочим, тоже. Ну, выйдешь замуж без любви – не вижу трагедии. Зато муж богатый и успешный.
– Спасибо, детка, – довольно хрюкнул Скипин.
– И ты всерьез рассчитывала, – Ирина заводилась все больше, постепенно переходя на крик, – что я соглашусь снова стать отвратительной уродиной ради твоего сомнительного счастья с гипотетическим возлюбленным?! Требовать от меня такого могла только махровая эгоистка, какой ты всегда и была! Откуда тебе, красотке с безупречной внешностью, знать, что чувствуют обделенные природой женщины? Когда каждое утро встаешь и видишь в зеркале отвратительные прыщи и воспаленную кожу? Когда в глазах вроде любящего тебя мужа нет-нет да и мелькнет отвращение? А потом вдруг тебе удается справиться с этим и стать привлекательной! Ты подумала о всех женщинах – клиентках этой фирмы? Во что они превратятся, если тебе удастся уничтожить «Свежую орхидею»?
– А как же жертвы Сатаниста? – еле слышно спросила Лана, с трудом удерживая себя в вертикальном положении – рано, еще рано, держись!
– При чем тут Сатанист? – искренне удивилась Иванцова.
– Те женщины с содранной кожей тоже были клиентками твоей любимой фирмы. Но им повезло меньше.
– Но… – Ирина на мгновение смутилась. Но только на мгновение. – Им просто не повезло, индивидуальная непереносимость! А десятки женщин счастливы. И скоро будут сотни!
– Умница, Ирочка! – мокрые шлепки, словно опорожнилась корова, означали аплодисменты господина Скипина. – Думаю, мы в будущем станем дружить семьями. Хотя еще утром я начал сомневаться, что хочу связать с тобой, Лануся, свою жизнь. Когда эта милая особа рассказала мне, что ты затеяла, я, если честно, сгоряча хотел избавиться от тебя. Употребив, конечно, по назначению – не пропадать же добру. А потом подложить твое изуродованное изнасилованное тело в избушку к Кирюше. Они жили долго и счастливо и умерли в один день!
– Разве? – побледнела Иванцова. – Вы же пообещали, что не будете ее наказывать!
– Пообещал. И, как видишь, выполнил обещание. А мои мысли и намерения в промежутке сейчас не принципиальны. Все закончилось просто замечательно. Ладно, Ирусик, иди на свои процедуры, восстанавливай красоту. Ты же будешь свидетельницей на нашей свадьбе. О, вот и наш милый доктор.
Каплан милым совсем не выглядел. Злобным – да, гнусным – еще больше, но только не милым.
Он переоделся в чистую одежду и даже нацепил кипенно-белый медицинский халат. Порез на шее прятался под пластырем.
– Ирочка, тебе пора, – напомнил Скипин.
Та молча кивнула, поднялась и направилась к выходу.
Корнилов, а за ним и Каплан с недоумением посмотрели ей вслед. Вернее, на остающийся на полу след.
Кровавый след.
– Что это? – брезгливо сморщил нос эскулап.
Корнилов соображал гораздо быстрее. Выматерившись, он бросился к Лане и буквально выдернул ее со стула, аккуратно положив на диван.
– Твою мать!!! – заорал Скипин. – Ты что наделала, дура?!
Ирина ахнула, побелела и грохнулась в обморок, угодив прямо в неубранную лужу мочи.
«Неужели во мне помещалось столько крови?» – вяло удивилась Лана, сквозь наползающий туман разглядывая огромную, вязко поблескивавшую багровым лужу под столом, свои насквозь пропитавшиеся кровью брюки и изрезанную левую руку.
Правая была цела. Потому что именно в ней находился забытый всеми осколок стекла, которым Лана снова и снова резала пытавшиеся затянуться вены.
Каплан сдернул с себя халат и судорожно пытался закрыть им раны, Корнилов и Скипин что-то орали, но туман наползал все больше, звук и изображение меркли.