Благое намерение
Шрифт:
– Фадей, ты давай к входу в амбар, отвлекай их, а я зайду изнутри. Вилы у меня с собой. Митьку пошли к соседу за подмогой. Сколько их?
– Да кто ж их знат, вроде трое, – Фадей заторопился к двери, грохоча сапогами по деревянному полу.
Виктор как будто знал этот дом, и куда ему нужно идти. Заглянув за дверь, он достал припрятанные вилы, и в спешке запрыгал по ступенькам вниз. Выбежав во двор, он сощурился от яркого солнца и голубого неба, и, пугая кур, побежал к амбару. Он знал: там хранится его богатство, то чем он живёт, благодаря чему он благополучествует – товары для торговли. И сейчас самое главное – отвести беду, защитить
Зайдя в амбар через заднюю дверь с вилами наперерез, он прислушался. У ворот, выходящих на улицу, происходила возня. Похоже ломали замок. Послышался крик Фадея:
– А ну вон отсюда, босота залётная!
В эту секунду что-то громко звякнуло. «Сбили замок, ироды!» – мелькнуло у Виктора в голове. Загремел засов и заскрипели петли отворяющихся ворот. На противоположной стороне амбара возникла полоса света. Сжимая вилы, Виктор бросился мимо полок и тюков с товарами к входу. Перед собой он увидел трёх расхристанных патлатых мужиков без шапок. Один держал в руках большой камень. Пахло перегаром.
Все трое остановились и мутным взглядом уставились на Виктора, вернее – на вилы, которые тот держал в руках.
– А ну назад, сукины дети! – неожиданно для себя угрожающе рявкнул Виктор, и медленно пошёл на непрошенных гостей.
Те попятились назад. Один был до того пьян, что не удержался и завалился на спину, да так и остался лежать. Другой, стоящий впереди всех, сгорбившись и выставив вперед ладони, несвязно забормотал:
– Тих тих тих, барин, мы того, ошиблись дверью видать, тих тих тих, уже уходим, тих тих тих!
Виктор перевел взгляд на третьего.
– Бросай камень, дура!
Тот послушно бросил камень на землю, ещё немного попятился, и вдруг, резко развернувшись, побежал, вихляя, по улице. Но тут же запутался в полах своего армяка, и упал. Закопошился, стал неуклюже подниматься.
Виктор заметил, что не знает этих пришлых. Стало быть, решили грабануть «на авось», не зная толком что внутри. Эти едва ли вернутся сюда снова.
Тем временем, воспользовавшись замешательством и падением своего подельника, главарь тоже пустился наутёк.
Из переулка послышался топот – это соседи спешили на подмогу.
9
Мерно стучали ходики. Фадей внёс только вскипевший самовар. От самовара тянулся сизый дымок. Заложив руки за спину, Виктор в задумчивости расхаживал по комнате взад-вперед. Скрипели половицы. Мягкий ковёр скрадывал звуки шагов. Из открытого окна тянуло осенней прохладой, запахами увядших листьев.
– Фадей, какой сегодня день?
– Неужто запамятовали, Савва Ильич? Неделя, воскресный день.
– А число какое?
– Вчерась Новолетие праздновали, стало быть, сегодня второе сентября-с!
Фадей установил самовар, вынул из буфета чашки и блюдца, одну поставил под носик. Ловко орудуя руками, расставил на столе блюдо с баранками, пиалу с кусковым сахаром, масленку и банку с душистым малиновым вареньем.
– Присаживайтесь, милостивый государь, а я пойду гляну как там с новым замком, – сказал Фадей и удалился.
Виктор подошёл к зеркалу и посмотрел на себя. «Так вот значит как. Так вот значит кто я теперь». На Виктора смотрел молодой мужчина лет двадцати пяти, с черными слегка завитыми кверху усами и стриженой по моде бородкой. Черты лица были похожи на его, Виктора, лицо, и голос вроде тоже, и руки, и комплекция. Но Виктор чувствовал себя гостем в этом
Он помнил, что на самом деле живёт в будущем, а сюда попал временно, вроде как на экскурсию. Что у него нет никакой особой миссии, кроме как приятно проводить время и получать удовольствие.
«Хорошенькое удовольствие – от налётчиков вилами отмахиваться», – подумал он.
Попытавшись вспомнить кем он является в своей настоящей жизни, Виктор понял что не может этого сделать, как не силился. Зато он прекрасно осознавал, в роли кого оказался. Потомственный московский купец второй гильдии, уважаемый и преуспевающий гражданин, живущий в добротном фамильном доме в Замоскворечье, держащий двор и чайную лавку, торгующий китайским чаем, специями, печеньем и сладостями, и имеющий ещё одно место в торговых рядах на Чистых прудах. Фадей – его верный приказчик, ещё при папеньке служил. Родители его померли уже лет пять как, оставив всё хозяйство на единственного сына. Потому и жениться не успел: дело стало всё время отнимать, не до того стало. По дому управляет тот же Фадей, да его жена, добродушная Марфа. Есть несколько приходящих наёмных, да мальчишка Митька, фадеев сын, на побегушках. Вот и вся его «семья».
«Получается, я человек серьёзный, заметный, от меня люди зависят… Не забалуешь» – Виктор усмехнулся. – «Могу ли я вот так просто оставить лавку, людей, и пойти странствовать по свету удовольствия ради? Вероятно, придётся как-то совмещать».
«И с чего это воры среди бела дня распоясались, да пьяные уже с утра заявились? Или это нормально для этого времени?»
Вернувшийся Фадей вывел Виктора из размышлений.
– Замок новый навесили, Савва Ильич, всё прибрали, слава Богу. – приказчик снял картуз, вошёл в залу, покрестился на иконы в Красном углу.
– Садись Фадей, выпьем чайку, – предложил Виктор.
Фадей пристроился к столу и принялся разливать по чашкам ароматный свежий чай. В комнате было прохладно, и от чашек поднимался пар.
– Однако, Савва Ильич, так мы долго не продержимся. Вы, конечно, правильно решили не уезжать, чтобы товар наш защитить, но нас всего двое мужиков-то на такое хозяйство, и так уже третью ночь не спим.
За окном неожиданно что-то ухнуло, будто разорвалась бочка пороха, спугнув вороньё с деревьев. Каркая и галдя, птицы поднялись над домами и полетели в сторону Кремля. Зазвонили церковные колокола. Фадей встал, перекрестился, подошёл к окну. Рука Виктора тоже сама потянулась ко лбу, чтобы перекреститься.
– С нами крестная сила! – Фадей озабоченно посмотрел поверх крыш домов, на горизонт, где на другой стороне Москвы-реки золотом горели маковки куполов Кремля. – Вроде как пушка стреляла… Что же будет с нами? Почто оставлены еси и Богом и государем?
Колокола продолжали звонить, и Виктор понял что был это не обыденный «малиновый звон», а тревожный набат, предвещающий что-то плохое, трагическое, неизбежное.
– Вчерась цельный день обозы через город проходили, – сообщил Фадей. – Марфушка сказала. Полно, сказала, раненых да побитых, все чумазые, перевязанные, господа офицеры мрачные, угрюмые, да всё молча, молча проезжали. А за ними чиновники московские, обозы да кареты доверху барахлом набиты, до того доходило что сами господа рядом шли, не то кони не тянули. Сказывают, одна купчиха диван на повозку умудрилась затащить. Вот на кой он ей сдался, диван этот? Либо уронит по дороге, либо дождь испортит, либо на налётчиков нарвётся да всё равно бросит…