Благословение небес (История любви леди Элизабет)
Шрифт:
Задолго до того, как я увидела тебя в палате лордов, я уже знала, что тебе будет очень трудно простить меня за то, что я предала тебя и опозорила, хотя и не представляла, что в своей жажде мщения ты зайдешь так далеко.
Ян снова увидел боль в ее глазах и, невзирая на свою убежденность в том, что они оба должны высказаться до конца, с трудом удержался, чтобы не заключить ее в объятия и заставить замолчать.
— Понимаешь, — медленно продолжила она, — я предполагала, что ты можешь отослать меня на время, пока твой гнев не уляжется, или что ты просто будешь держаться со мной отчужденно какое-то
— Ты чертовски хорошо знаешь, что я действительно тебя любил. И сейчас люблю. И, ради Бога, если уж ты не веришь всему, что я тебе говорил, поверь еще и этому,
Ян ожидал возражений, но Элизабет промолчала, и он понял, что, несмотря на молодость и неопытность, врожденной житейской мудрости его жене не занимать.
— Я знала, что ты любишь меня, — сказала она, помолчав. — Если бы ты не любил меня так сильно, я никогда не смогла бы причинить тебе боль и ты не расстался бы со мной, опасаясь, что я снова могу сделать тебе больно. Я поняла, что ты боишься именно этого, когда ты сказал о разводе. Я так отчаянно боролась против развода только потому, что знала, как ты любишь меня.
— Клянусь, что больше никогда не поступлю так с тобой.
— Спасибо. Не думаю, что смогу пережить это еще раз.
— А ты не могла бы просветить меня относительно того, что наговорил обо мне Дункан?
Элизабет улыбнулась ему нежной, понимающей улыбкой.
— Он рассказал мне, что ты сделал, когда вернулся из плавания домой и узнал о гибели семьи.
— И что же я сделал?
— Ты оградил себя от боли, которую могла тебе причинить потеря единственного любимого существа, которое у тебя осталось, — Лабрадора по имени Тень. Я поняла, что ты делаешь то же самое, когда заявил о разводе.
Ян погладил ее по щеке, и голос его стал хриплым от волнения:
— На твоем месте я бы себя возненавидел. Элизабет поцеловала ладонь, которая гладила ее щеку.
— А ты знаешь, — сказала она, улыбаясь сквозь слезы, — каково это: чувствовать, что тебя любят так сильно… — Она покачала головой, словно не находя слов, и продолжала голосом, полным любви: — Знаешь, что я замечала, когда мы с тобой появлялись на людях?
Ян не удержался и наконец притянул ее к себе.
— Нет, — прошептал он, — а что ты замечала?
— Я смотрела, как другие мужья обращаются со своими женами — как они смотрят на них, разговаривают. И знаешь что?
— Что?
— Я поняла, что я единственная, за исключением Алекс, жена, которую обожает собственный муж, и не стесняется признаться в этом всему миру. Но в одном я точно единственная, — смеясь, добавила она, — я совершенно уверена, что я — единственная жена, которую пытался соблазнить собственный муж на глазах у всего благотворительного комитета.
Ян крепче обвил ее руками и попытался, причем весьма успешно, соблазнить жену на диване.
За окном падал снег, в камине потрескивали поленья, взрываясь снопами искр. Удовлетворенная
Когда она переворачивала ветчину, сзади подошел Ян и, положив руки ей на талию, заглянул через плечо.
— Это выглядит до ужаса съедобным, — поддразнил он. — По правде говоря, я рассчитывал на наш «традиционный» завтрак. Элизабет улыбнулась и повернулась к мужу.
— Когда мы должны возвращаться? — спросила она, почему-то думая о том, как уютно было лежать рядом с ним наверху.
— Тебе понравится, если я скажу, что через два месяца?
— Замечательно понравится, но ты уверен, что тебе не наскучит и что ты не будешь переживать из-за работы?
— Даже если мой бизнес и пострадает, у меня достаточно денег, чтобы мы могли это себе позволить как награду за последние три месяца. Кроме того, — добавил он, ухмыльнувшись, — очевидно, я организовал все гораздо лучше, чем мне казалось, потому что будь это не так, Джордан уже сообщил бы мне об этом.
— Дункан снабдил меня чуть ли не сотней книг, — сказала Элизабет, пытаясь придумать, чем занять время, если они останутся здесь, — но ты, наверное, их читал, а если нет, то наверняка разделаешься с ними к среде. Нет, боюсь, ты будешь скучать.
— Да, мне придется трудновато, — согласился Ян. — Быть отрезанным от мира в засыпанном снегом доме, вдвоем с тобой. Не представляю, что я буду делать без книг и без работы. — Он искоса бросил на нее хитрый взгляд.
Ее щеки вспыхнули ярким румянцем, но она серьезно спросила, внимательно наблюдая за его лицом:
— А если бы дела у тебя шли не так хорошо, как сейчас, если бы ты не нажил такого богатства, ты смог бы быть счастлив здесь со мной?
— С тобой?
— Ну да.
— Абсолютно, — ответил он так же серьезно. — Хотя, — добавил он тут же, сцепляя руки у нее за спиной и подтягивая ее к себе, — ты, может быть, не захочешь здесь оставаться, когда узнаешь, что твои изумруды лежат на прежнем месте в Монтмэйне.
Она резко вскинула голову, и глаза ее засияли от восторга.
— О-о, как я рада, Ян. Ты не представляешь, как мне было обидно, что я продала их, когда я узнала правду о Роберте.
— Тебе будет еще обиднее, — с шутливым укором поддразнил он, — когда ты узнаешь, что перевела на мое имя несколько меньше, чем они стоят на самом деле.
Те, что ювелир успел уже продать, я выкупил за сорок пять тысяч фунтов, и за пять тысяч фунтов я купил у него те, что остались.
— Бессовестный мошенник! — вскричала Элизабет. — Он заплатил мне пять тысяч за все! — Она в отчаянии покачала головой, ужасаясь неумению Яна торговаться. — Он нажил на тебе огромные деньги.
— Честно говоря, меня это не особенно беспокоит, — продолжал дразнить жену Ян, наслаждаясь ее возмущением, — потому что я планировал вычесть эти деньги из твоего содержания. С процентами, разумеется. По моим подсчетам, — сказал он, делая паузу, чтобы подсчитать в уме цифру, — на сегодняшний день ты должна мне примерно сто пятьдесят одну тысячу сто двадцать шесть фунтов.