Благословение Небожителей. Том 1

Мосян Тунсю

Тот случай столь сильно расстроил чиновников, ответственных за все вопросы, связанные со строительством монастыря, что едва не свёл каждого из них в могилу. Они никак не могли понять, намеренно ли государь внёс подобные изменения в написание, или же ошибся по невнимательности? В первом случае оставалось неясным, почему государь не издал указ, в котором заявил бы о своём намерении изменить написание. Во втором же случае вопрос ставился совершенно иначе: как вообще можно было допустить столь вульгарную ошибку? Тем не менее, чиновники не могли прямо сказать: «Ваше Величество, вы ошиблись», ведь тогда, могло статься, государь

счёл бы это за насмешку над его невнимательностью, намёк на поверхностные знания, а то и вовсе подозрение в нечистых помыслах. Кроме того, надпись являлась каллиграфическим творением Его Величества, неужели придётся его выбросить в случае признания ошибки?

Из всех загадок Поднебесной сложнее всего разгадать замыслы совершенномудрого правителя. Чиновники, измучившись раздумьями, все-таки решили, что пускай лучше пострадает Совершенный Владыка Цзюйян, чем они нанесут оскорбление своему государю.

Нельзя не отметить, что выбор оказался верным. Стоило Его Величеству самому обнаружить, что «Равный солнцу» превратился в «Огромный член», он не стал ничего объяснять, лишь пригласил во дворец группу учёных мужей, которые перевернули все древние трактаты и записи в поисках доводов, обросших бесчисленными мелкими деталями, затем сами создали множество письменных трудов, безоговорочно доказывающих: «Равный солнцу» и есть неверное написание, а первоначально следовало записывать «Огромный член». В конце концов, уже на следующий день все храмы Цзюйяна сменили прежнее название на новое.

О внезапной перемене своего божественного титула Фэн Синь узнал лишь спустя более десятка лет. Он почти никогда не проявлял особого интереса к надписям над вратами своих храмов, просто в один из дней его крайне опечалил тот факт, что число прихожанок, возносящих ему молитвы, увеличилось в разы. Ко всему прочему, возжигая благовония, они заливались краской от смущения и просили о какой-то ерунде!

Выяснив, что же произошло на самом деле, Фэн Синь поднялся к облачным вершинам небосвода и огласил озарённые солнцем бескрайние просторы грубой бранью, не жалея крепкого словца.

Чем потряс небожителей до глубины души.

Но даже самой яростной бранью ничего исправить уже было нельзя, пускай поклоняются, раз уж начали; во всяком случае, не мог же он запретить столь искренне возносящим молитвы женщинам приходить в его храмы. Пришлось Фэн Синю несколько лет с неохотой слушать их просьбы. До тех пор, пока одному излишне добропорядочному правителю название «Огромный член» не показалось исключительно непристойным, поэтому он исправил его на «Южное солнце» — Наньян. И всё же люди по-прежнему не забыли, о чём ещё можно было помолиться Наньяну, несмотря на его статус Бога Войны. При этом все стали придерживаться молчаливой договоренности: ни в коем случае не называть его тем самым прозвищем. А также повсеместно сложилось единое мнение о том, как следует характеризовать Совершенного Владыку Наньяна — «положительный».

Если не доводить его до белого каления, со всех сторон положительный!

Лицо Нань Фэна к концу повествования сделалось чернее днища старого котла, а вот Фу Яо, исполнившись поэтического настроя, продекламировал:

— Друг всех девушек и жён, сыновей дарует он. Огромный член, знаток страстей, Наньян дарует сыновей. А-ха-ха, а-ха-ха, а-ха-ха-ха-ха-ха-ха…

Се Лянь деликатно сдержал улыбку, всё-таки перед лицом статуи Наньяна не следовало вести себя невежливо. Нань Фэн же буквально рассвирепел:

— Поменьше бы злорадствовал, пока находишься здесь. Если же некуда больше силы девать, пойди-ка лучше подмети пол!

После этих слов пришёл черед лица Фу Яо потягаться в черноте с днищем котла. Ведь если, к примеру, подчиненные дворца Наньяна приходили в ярость, услышав те самые два слова, то во дворце Сюаньчжэня ни в коем случае нельзя упоминать подметание полов. Все потому, что Му Цин, будучи простым слугой в монастыре Хуанцзи, только и делал, что всячески прислуживал Его Высочеству наследному принцу Се Ляню, в том числе подметал пол в его комнате и застилал постель.

В один из дней Се Ляню попалось на глаза, как юноша наизусть декламирует рифмованные правила самосовершенствования, при этом подметая пол. Тронутый до глубины души его прилежными стараниями постичь мудрость даже в неблагоприятных условиях, принц отправился к наставникам, чтобы те проявили снисхождение и приняли паренька в ряды учеников монастыря. И случай тот, как говорится, мог бы кануть в лету, а мог бы запомниться в веках, мог стать как прекрасным преданием, так и величайшим позором, — зависит от того, как к нему отнестись. Очевидно, именно несмываемым позором и воспринял случившееся главный герой тех событий, поскольку впредь и Му Цин, и все его подчиненные, заслышав намёки на подметание пола, сердились до такой степени, что прерывали все отношения с оскорбившим их человеком. Так и теперь, Фу Яо, изо всех сил стараясь держать себя в руках, мельком глянул на Се Ляня, который лишь невинно замахал руками, затем с холодной усмешкой произнёс:

— Тебя послушать, так ты, верно, считаешь, что ваш дворец Наньяна в своё время сделал больше добра для Его Высочества наследного принца.

Нань Фэн с такой же холодной усмешкой парировал:

— Так ведь и ваш генерал отплатил ему чёрной неблагодарностью, о чём здесь ещё можно говорить?

— Э… — Се Лянь было собирался вмешаться в спор, однако Фу Яо его опередил.

Рассмеявшись, он произнёс:

— В том всё и дело, что ваш генерал в своём глазу бревна и не приметил, какое он имеет право указывать на чужие ошибки?

Слушая, как эти двое превратили его в палку, которой теперь дубасят высшего командира своего оппонента, Се Лянь в итоге не выдержал:

— Постойте, погодите. Довольно, хватит!

Разумеется, юноши не послушали его, а ко всему прочему ещё и подрались. Неизвестно, кто начал драку первым, но вот уже и стол для подношений раскололся пополам, и с громким стуком разлетелись по полу жертвенные кушанья. Се Лянь, понимая, что разнять дерущихся не удастся, присел в углу неподалёку, со вздохом «Грешно!» поднял с пола подкатившуюся к ногам маньтоу¹, протер от пыли и приготовился ее съесть.

¹Маньтоу — приготовленная на пару булочка из пресной муки.

Нань Фэн, заметив это краем глаза, в мгновение ока оказался рядом и ударил по руке Се Ляня, так что маньтоу снова упала на пол.

— Не вздумай есть!

Фу Яо тоже остановился, его голос звучал удивлённо и слегка презрительно:

— Ты ешь даже то, что извалялось в грязи?

Воспользовавшись затишьем, Се Лянь замахал руками и заговорил:

— Постойте, постойте, постойте. Я хочу кое-что вам сказать.