Благословенная тьма
Шрифт:
Годилась любая плоть – животная и человеческая.
Но людей здесь больше быть не могло, волк помнил об этом. Людей пожрал другой едок – ненасытное пламя.
Он не заметил, как очутился в глухой тайге, – не отследил людским умом, но бессознательно отметил волчьим нюхом. Отовсюду струились сигналы-позывные, и волк умел их различать, наделенный способностью улавливать чувства и мысли живой твари, будь то скотина или человек. Он впитывал птичье, оленье, медвежье, мышиное разумение, однако искал иного – волчьего, подобного
И быстро нашел, уловил его, подобное слабому запаху, на который теперь безошибочно шел.
Где-то впереди были свои.
Не простые, обычные волки, а именно свои, ему под стать.
Отряд покойного Ликтора. Эмиссары Инквизиции, ушедшие в Благословленную Тьму.
Он лязгнул зубами: никакого человеческого рта!
Доза слишком большая, чтобы осталось время на промежуточные стадии превращения.
Стоп! Что-то справа.
Волк сделал стойку, замер с поднятой лапой, повел ушами. Да вот же оно, махонькое привиденьице, еще совсем дитя, клубится над ежевикой… Не видное обычному зрению, но вполне отчетливое для глаза вервольфа.
Со стороны могло показаться, что волк хапнул пустоту. Облачко же на деле забилось в его зубах, затрепетало. «Добрый выйдет волчонок», – подумал волк, разжимая челюсти и ощущая, как в жилах его разливается непривычное еще блаженство. Призрак безвольным трупиком покоился на земле и постепенно густел, обретая форму. Обозначился хрупкий пока еще скелет, который быстро обрастал мясом, и вот уже застучало живое – живое?! – сердце, побежали соки, капнула с мелких зубов первая слюна.
Волк не стал дожидаться, пока новоявленный волчонок оживет и встанет на ноги. Никуда он теперь не денется. Встанет и без него, и возьмет след, и вольется в стаю!
Он бросился вперед, все явственнее различая зов собратьев.
Собственно говоря, зова не было, никто его не призывал. Но о его приближении знали и на него реагировали. Реагировали с явной опаской, улавливая в новичке нечто необычное и грозное.
Могли бы и догадаться – ведь именно таким являлся им Ликтор, наверняка. Но они, естественно, сумели почуять, что это не Ликтор. Более того – им, скорее всего, было уже известно, что их вожак умер!
Волк приближался без страха – он был уверен, что любой бунт подавит в зародыше!
Так оно и вышло в действительности…
Когда он выбежал на заветную поляну, его там уже ждали: двенадцать крупных, матерых самцов. На деле их было, естественно, куда больше, но прочие рыскали в тайге, ища пропитания и обращая в вервольфов разнообразную зазевавшуюся нечисть. Очистка шла полным ходом, враги человечества истреблялись. По первому кличу вся эта несметная рать была готова оставить свой промысел и броситься на подмогу предводителям, которые остались встречать нового волка.
Остановившись на расстоянии прыжка, волк на секунду прикрыл глаза, считывая информацию. Итак, девять из двенадцати – бывшие люди, некогда направленные в тайгу под видом ученых и намертво посаженные на иглу. Трое – из бывшей нечисти. Двенадцать апостолов, и никаких иуд.
Хорошо, да он и не допустит иуды!
Волк ненадолго замешкался. Он поведет их, но куда?
Конечно, решать основную проблему! Сводить счеты – кое с кем… Но путь будет долгим, возникнет нужда в пропитании, да и потребность в постоянном пополнении рядов уже неистребима. Что ж – история не делается в белых перчатках.
Он отбросил сомнения и отважно взглянул апостолам в глаза, без труда выдержав ответные свирепые взгляды.
Он отметил полноту преображения, аналогичного своему собственному: в вервольфах не было и следа человеческого.
Ничего похожего на то, что некогда привелось увидеть Ляпе-Растяпе.
Состоялся диалог – беззвучный.
Все происходило на уровне обмена мыслями.
Поджарый волчара шагнул вперед.
– Кто ты? – последовал вопрос.
– Ваш предводитель.
– Ты наглый самозванец! У нас есть предводитель, и он порвет тебя в клочья!
– Ты лжешь. Ты отлично знаешь, что вашего предводителя больше нет. Он проиграл сражение.
Волчара умолк, считывая информацию. Пришелец в ответ развернул в сознании красочную картину поединка в сарае. Потом показал деревню, охваченную всеочищающим огнем. Телепатия все же возможна, признал волк. Никаких посредников-бесов. Но только промеж зверей.
– Мы не знаем тебя. У тебя непонятные мысли. Ты не можешь быть нашим вожаком.
– Вы узнаете меня. Вы поймете мои мысли. И я буду вожаком – независимо от того, хочешь ты того или нет!
Пожалуй, все-таки иуда. Не классический вариант, но для демонстрации силы сгодится и такой.
– Сними амулет, – потребовал волчара.
Вместо ответа пришелец прыгнул и перехватил строптивцу горло. Жизненной необходимости в этом не было, бунтарь не посмел бы напасть на противника, хранимого оберегом. Но надо было показать силу и решимость.
Волчару было немного жаль. Отец Роман Лукошников, видный деятель Отделения Инквизиции, участник многих боевых операций.
…Мятежник дергался, лежа на земле; из его разорванного горла хлестала темная зеленоватая кровь.
Волк отступил на прежнюю позицию. С этой уязвимостью вервольфов еще предстоит досконально разобраться, многое остается невыясненным.
Остальные заворчали, шерсть встала дыбом. Некоторые ощерились, глаза налились кровью, но в них читался страх. И еще – уважение.
Волк сел.
– Еще возражения есть? – осведомился он хрипло. Непонятно, как может быть хриплой мысль, но, тем не менее, это было именно так.
Ответом ему был невнятный гул смятенных мыслей, многоголосица. Наконец из них выделилась одна: