Блаженство по Августину
Шрифт:
Мы здесь всего лишь беспристрастно и нелицеприятно определяем объективное положение дел со всей поэтической, нашей литературной философичностью и серьезностью. Sine furor et predilectio, действительно без ярости и пристрастности. Наиболее, если в нашем отстраненном авторском постулировании в категории и критериях состоятельной научно-позитивной отрасли знания история не претерпела кардинальных трансформаций, практически не развиваясь на протяжении двух с лишним тысячелетий.
Людская жизнь, в том числе и художественная литература, существенно изменились, тогда как дескриптивные историки и материалистические, монистические толковники истории
Креативные постулаты, разумеется, не требуют доказательств, однако иллюстративные примеры им популярно необходимы. Поэтому в меру необходимости и беллетристической наглядности мы пойдем на риск сравнить метафорически историю, будто бы научную дисциплину, с астрономией и медициной. Ибо угрожающее планетарными катаклизмами звездное небо от нас столь же удалено, как и смертельная болезнь от фактически здорового человека. И то и другое видимы и потенциально могут в любое время обернуться фатальной неизбежностью.
Так, языческая демоница муза Клио по-прежнему нечто кропает чернилами или типографской краской. Пусть ее черновики уже не на папирусной ленте, а в экранных пикселах, сохраняемых в энергонезависимой памяти. Тем временем муза Урания поднатужась демонически вооружилась орбитальными телескопами далеко за пределами древних стихий-элементов и обзавелась глубоко в недрах земных, почитай в преисподней, железобетонными регистраторами всепроникающих нейтрино. Посему, в прогрессивном итоге, по отношению к истории Вселенной человечество имеет гораздо более основательный перечень, нежели в древности, никем не оспариваемых фактов и общепринятых гипотез.
Говорите, это, мол, звездные теории, весьма далекие от приземленной практики? Извольте, тогда попробуем обратиться к языческой богине Гигиее и ее родителю, обожествленному Асклепию-Эскулапу, кто с древнегреческих времен олицетворяют заботы врачевателей о здоровье человека, включая санитарию и гигиену.
Все же о прогрессе в астрономии и медицине мы упомянем вскользь, если наша озабоченность в значительной мере более касается исторических и литературных вопросов в заданном продолженном предисловии к роману о поздней античности и первоначалах нашей христианской цивилизации. Поэтому прежде допустимо предположить, как если бы кто-нибудь не из медиков, но историков древности вдруг оказался в наши дни. Будь то научно-технологически либо чудодейственно-тавматургически, вышеупомянутые те же Фукидид, Тацит, Светоний перемещаются, социализируются, адаптируются в современную нам эпоху первой четверти XXI столетия от Рождества Христова.
Полагаем, у всех троих едва ли бы возникли непреодолимые препятствия в осуществлении прежней профессиональной деятельности. Старые апробированные навыки работы с информацией им несомненно позволяют найти призвание и признание на телевидении, в прессе, в книжно-журнальной публицистике.
Допустим, Фукидиду вполне по интеллектуальным силам стать телекомментатором международных событий о локальных вооруженных конфликтах и стихийных бедствиях. Если он описал чуму в Афинах, то с тем же профессионализмом сумеет популярно прокомментировать и случаи птичьего гриппа и коровьего бешенства или лихорадки Эбола. Иного нынешним телезрителям, вероятно, и не требуется.
В то же время по масштабам и последствиям Пелопоннесская война афинян и лакедемонян в пересказе Фукидида мало чем отличается от репортажей и комментариев о военных инцидентах в третьем мире в наши новые времена. Чем там и почему дикари-варвары воюют, непритязательную телеаудиторию не волнует, если причины воинственности и миролюбия кроются в неких природных наклонностях человека. Куда ж выступать против природы и естества? Разве лишь погрязнуть в кромешной пропаганде, подавая теленовости в сервильной парадигме «наши против ваших».
Так же естественно, на наш взгляд, смог бы вписаться в современные масс-медиа и Тацит, получив где-нибудь во влиятельной газете еженедельную колонку обозревателя политических и экономических новостей. Не вникая в детали и причины, его нынешние коллеги в присносущем большинстве аналогичным образом ограничиваются перечислениями и констатациями, фигурально поднимая брови и мысленно пожимая плечами. Иные завуалированные жесты или что-либо глубокомысленное, дальновидное, долговременное беспристрастным читателям газет, очевидно, без надобности.
Столь же понадобились и стали бы востребованы таланты Светония, умеющего детализировано и характерно описывать жизнь сильных мира сего, богатых и знаменитых. Колонку светской хроники он бы смог вести гораздо профессиональнее и успешнее по сравнению с теми, кто нынче подвизается в этой сфере нарушений приватности персон и персоналий, привлекающих неоднозначный массовый интерес.
Однако наибольшего успеха Гай Светоний Транквилл, пожалуй, сможет добиться, если в свободное от газетной рутины время со свойственными ему дарованием и прилежанием, займется написанием исторического труда, озаглавленного «Жизнь семи партийных генсеков. От Ленина до Горбачева». И публиковать пикантные отрывки и краткие главки в глянцевых журналах.
Талантливым историографам и бытописателям в наши времена вне всяких сомнений найдется дело, сколь скоро имеются оперативные данные и огромные массивы жестко фиксированной, архивированной информации. Извлекай и пользуйся, благодарные читатели, слушатели и зрители неизменно объявятся.
Квалифицированный античный историк — архивист и анналист — в наши актуальные далеко продвинутые информационные времена не пропадет. Вот и древний астроном, покровительствуемый музой Уранией, может свободно податься в астрологи, если в сегодняшней астрологии до сих пор в чести и почете реликтовая геоцентрическая система Птолемея.
Реликт есть реликт, чего никак нельзя сказать о другой свободной профессии античности. Скажем, о вышезатронутой архаической медицине под патронажем Гигиеи и Асклепия.
Едва ли сегодня найдутся мужчина или женщина, дерзнувшие прибегнуть к помощи знаменитого древнегреческого доктора Гиппократа в попытке вылечить триппер. Литературно допустим такая возможность у них есть, а Гиппократ о мужской и женской гонорее знал, точно описал ее симптомы, в отличие от немыслимой аттической чумы в изложении того же Фукидида.