Блеф
Шрифт:
Луиджи берётся за рулевое колесо, он уже намеревается повернуть обратно, но передумывает, и это и ещё другое обстоятельство останавливает его намерение. Луиджи смотрит сквозь толстое стекло, вделанное в пол кабины…
…Капитан Ллерингтон 4 секунды назад получил извещение о замеченном на горизонте аэроплане.
Через пять секунд капитан Ллерингтон уже знал содержание секретного пакета.
Оно гласило:
«На берег — десант. По аэроплану — огонь».
Громовой голос капитана осаживает ход миноносца, срывает чехлы с зенитных пушек, команда прицела, первые два выстрела холостые, как чудно сработалась команда миноносца и орудийная прислуга. На миноносце «Т98» живут на секунды. В промежутках между двумя выстрелами капитан Ллерингтон успевает подумать — какую пользу он приносит своей нации, встретив таинственного врага.
Джошуа и мистер Пайк выскакивают на палубу и видят, как аэроплан делает поворот назад, затем снова меняет направление.
Но это был не страх инженера Дука. Он просто раздумал возвращаться на остров требовать отчёта от Генри по поводу его письма. И вот, поворачиваясь-то, он и заметил два клубочка разрывов холостых предупредительных ракет. Луиджи знает, что незачем отвлекать внимание находящихся в главной кабине — тут дела достаточно и на одного, и действительно, в поле зрения бинокля капитана Ллерингтона проскальзывает какой-то предмет, отлипший от корпуса аэроплана. Капитан Ллерингтон кривит рот командой, но уже поздно, уже так поздно!
Бомба, внезапная и для капитана и для повествователя, падает на нос миноносца. Клочья железа путаются с клочьями письма, так равнодушно и спокойно действует инженер Луиджи Фамли-Дука, человек, у которого нет отечества, человек, у которого нет цели.
Берегитесь: Генри Пильм — человек, объявленный вне романа!
19. Кудри как отец, Ирена как дочь, с попутным развитием сюжета
— Кудри! Славный мой Кудри!
Ирена висит на шее у толстого Самуила.
— Деточка моя! Директор мой хороший!
Старик доволен. Ирена возвратилась — и это всё. Он тщательно протирает очки и устремляет ласковый взор на Ирену.
— Ну, как, — улыбается он, — на «Марсе»?
— Ха-ха-ха, — залилась она, — как по нотам. Эти идиоты действительно твёрдо уверены, что они были на Марсе. Хорошо, что мы высадили Каммариона, он бы всю музыку мог испортить!
— Да, кстати, он теперь — академик!
— Ха-ха-ха!.. Вот что значит влияние прессы!
— Между нами: его, говорят, поколачивает жена за вашу кофточку!
— Ха-ха-ха!.. Что ещё нового?
— Да что у нас! Вот Юз уехал в Европу собирать денежки, а так, вообще, шум только из-за выборов президента — ждут Куллиджа.
— Неинтересно…
— Ну, а вы что расскажете?
— Вот, по порядку! Было решено вылететь в среду, это по нашему счёту, там мы, на «Марсе», считали как-то по-особенному. В общем фантазировали как пифии. Остаться решили О'Пакки, как представитель от Марса, Генри — переводчик.
— Вот о них расскажите что-нибудь.
— Пакки что-то загрустил, у него страшно подавленный вид… Чудаки, эти ирландцы! Вот Генри… Тут совсем весело, Кудри!
— Что? Подрался с Ковбоевым?..
— Хуже. Сделал мне предложение. Дышал на меня всяко. Потом ходил только с русскими.
— Что значит: потом?
— Что значит? Отказала.
— Чем же он не угодил? — лукаво спрашивает Кудри.
— Да как сказать… Красив? Да! Молод? Да!.. Всё на месте… Он, Кудри, буржуй…
— Буржуй?!!
— Вот именно! Слова имеют побочные понятия, не только тесный смысл… Так вот, Генри, я полагаю, буржуй. Но довольно о нём.
Кудри нейтрально пожал плечами.
— Лорда оставили, князя Межпланетского — оставили…
— Кто это — князь Межпланетский?
— Ха-ха-ха! Да тот русский, толстяк — Пузявич. Они оба получили по титулу; другой — герцог Марсианский. И цепи на шеи!.. Очень забавно выглядят!
— Где же другой?
— Прилетел с нами. На острове осталось только четверо… Этот герцог уже выехал в Нью-Йорк. У него страшно озабоченный вид! Да! У нас там нашлись новые компаньоны.
Подробный рассказ о французах.
— Я, как видите, всё замечательно уладила.
Ирена кокетливо взглянула на Кудри.
— На этот раз для приличия мы опустились в Мексике. Сначала нас хотели расстрелять, потом конфисковать аппарат, кончили тем, что отвезли к президенту. Очень воинственный субъект. К американцам благоволит, сдал концессии на днях и очень доволен. Обед подали замечательный. Дука улетел обратно на остров… Ковбоев остался с исполняющими обязанности марсиан в гостях у Мексиканской республики, русский герцог уехал и я тоже с ближайшим пароходом — сюда.
Ирена находит необходимым ещё раз обнять Кудри.
— Кстати, Дука! Он был чем-то раздосадован. Отговорился тем, что Генри дал ему письмо для Хоммсворда, а он его затерял.
— Ну что там, пустяки.
— Конечно! Приветы какие-нибудь — на словах просил — вот и ладно. Как вообще Реджи?
— Цветёт, молодеет; он сегодня вечером вернётся из Вашингтона. У него не то дядя умер, не то его выбрали в сенаторы, в общем что-то страшно весёлое…
20. Сиятельное интервью и… вообще
В окружении жадно подхватывающих слова и жесты репортёров и сосредоточенно настроенных фотографов, развалившись в шезлонг, дымя благовонной сигарой, его светлость, герцог Марсианский милостиво даёт интервью бойким служителям прессы. В одной руке сигара, другая покоится на подушечке маникюрши.
Десяток тщательных проборов склонился над блокнотами.
— Флора и фауна? Хорошо!
И окутав сановную голову голубоватым дымом, Кошкодавов изрекает благоговейно подхватываемые слова:
— Флора… Оч-чень похожие на деревья, растения… Трава, цветы… Всё оч-чень свежо выглядит. Много пауков… Полное отсутствие диких зверей. Зато: — из-зумительно много рыбы. Мой друг, светлейший князь Межпланетский, — страстный спортсмэн. Рыбалка — его больное место… Однажды, в Самарской губернии, он вывел четырёхфунтового сазана… Зам-мечательно вкусная рыба. На Марсе в этом отношении неповторяемые условия. Мы первые забросили наши удочки.