Блеск клинка
Шрифт:
Глава 16
На следующий день они разгружали «Евлалию». Пьер никогда не проверял груз так дотошно. Даже де Кози находился на причале, всматриваясь в тюки и вскрывая упаковочные клети. Но все в точности соответствовало декларации, от больших тяжелых тюков с мехом горностая из России до небольшой корзинки с шафранной водкой из Трапезунда с зеленой веточкой персидской сосны в каждой бутылке из прозрачного стекла.
Через день, во время высокого прилива, судно завели в большое углубление, выкопанное в песчаной отмели во время отливов. Легкие суда можно было полностью вытащить на берег с помощью воротов, приводимых в движение мулами, но не такой крупный корабль как «Леди». Ее загрузили камнем, расположив его вдоль правого борта, так что она слегка накренилась. Когда наступил отлив, она плавно повалилась на правый борт. При полном отливе человек мог пройти по килю, не замочив ног.
Ко входу в углубление подтянули и тщательно закрепили тяжелое плавучее заграждение из связанных друг с другом стволов деревьев. Оно преграждало доступ набегающим волнам во время чистки судна, поскольку до завершения операции приливы и отливы повторялись многократно и могли привести к слишком сильным ударам корпуса судна о песок.
Рабочие ползали по днищу каравеллы с острыми железными скребками и удаляли водоросли и морских уточек.
Свежую паклю, нащипанную из прочных пеньковых канатов и пропитанную ароматной норвежской смолой, забивали в пазы, чтобы сделать их водонепроницаемыми. Когда рабочий заканчивал заплатку, он закрашивал ее густой смесью жира и дегтя, чтобы при следующем приливе свежеочищенная древесина вновь не обросла водорослями.
После очистки одной стороны днища, когда во время очередного прилива каравелла всплыла, балласт переместили к другому борту; во время отлива «Евлалия» опрокинулась на левый борт и подставила правый скребкам. Вся процедура была утомительной и отнимала много времени, но она была абсолютно необходима для сохранения древесины. Она была полезна также тем, что чистое судно двигалось быстрее и отличалось большей маневренностью, чем заросшее водорослями.
Пьер видел многие суда, лежащие на боку на песчаном пляже, но лишь немногие из них были сравнимы по размерам и красоте со «Святой Евлалией». Необычным было также большое число рабочих, трудившихся над одним судном. Их число подсказало бы ему, если бы он уже не знал этого, что министр хочет как можно скорее вновь спустить свой флагманский корабль на воду. Груз для него уже накапливался на складах. Свежие канаты для снастей, новые паруса, запасы провизии были готовы к погрузке, как только чистка и конопачение закончатся. Пьер, который писал грузовые декларации, знал, что все грузы предназначаются для Балта Оглы. Путь лежал непосредственно из Монпелье в Трапезунд, если не считать остановок для пополнения запасов воды и продуктов. Это было известно только министру, Бернару и ему. Даже Джон Джастин, венецианский капитан, пока не догадывался об особом характере путешествия.
Чистка судна заняла больше недели, и наконец оно было готово к выходу из искусственной лагуны. В это время в Монпелье появился сэр Роберт. Вечная благодарность Жака Кера секретарю-дворянину, который оказал ему столь значительную помощь в начале карьеры, щедро простиралась и на родственника Бернара. Министр предоставил графу свой дом, а его многочисленную свиту разместил в гостиницах города. Сэр Роберт передал Пьеру искренний привет, который де Кози учтиво передал Пьеру почти дословно. Передала привет и Луиза. Но Бернару не поручили пригласить Пьера, да Пьер и не ожидал этого. Его это и не очень волновало. Прошло почти семь лет со времени его поездки в Париж. Теперь он был взрослым человеком, готовым плыть на Восток, и у него не было времени на долгие воспоминания о поступках рослого мальчика, доставившего несколько свечей в Нормандию. Честно говоря, он даже точно не помнил, как выглядит Луиза.
На второй вечер после прибытия сэра Роберта Пьер ехал верхом из гостиницы к «Евлалии», чтобы посмотреть, как идет работа. Министр приказал работать все светлое время суток. Теперь чистка продолжалась выше ватерлинии, почти на уровне палубы. Луна, которая возбудила грезы умиравшего Илдерима, теперь, по прошествии десяти дней, потеряла вид языческого серпа и с каждой ночью становилась больше и круглее, поднимаясь над равнинами Ломбардии за Грайскими Альпами и вызывая высокие приливы, почти поглощавшие овальную лагуну. Корабль должен был завтра вернуться к причалу. Балласт был распределен равномерно, так что мачты приняли вертикальное положение. Очистка и покраска завершались с мостков, подвешенных к поручням.
Пьер уже собирался отправиться обратно в гостиницу, когда услышал позади неторопливое постукивание копыт на улице, шедшей вдоль берега. Обернувшись, он увидел де Кози с сэром Робертом и двумя дамами, которых он принял за Луизу и графиню, ее мать. Когда они приблизились, Пьер со смущением убедился, что солидная дама — это не графиня, а сама Луиза; она была очень хороша, но ее пояс был определенно в два раза длиннее того, который он когда-то снял с нее у ручья в Париже. Сэр Роберт совершенно не изменился.
От вида второй дамы у него перехватило дыхание и несколько мгновений ему казалось, что его грудную клетку в области сердца стянули канатом. Он задыхаясь произнес: «Клер!», так громко, что тут же испугался, как бы она не услышала, и она, вероятно, услышала, потому что с любопытством посмотрела на него.
Группа двигалась в его направлении. Он отпустил поводья, так что его лошадь замедлила ход. Когда они сблизились настолько, что де Кози больше не мог, оставаясь в рамках приличий, игнорировать Пьера, Бернар растянул губы в бесхитростной улыбке и произнес:
— Сэр Роберт, вы узнаете Пьера?
— Конечно, узнаю, — ответил граф. — Рад снова видеть тебя, Пьер. Я слышал, что ты поступил на службу к министру. Лучшего хозяина трудно вообразить. Да благословит тебя Бог, юноша. Ты передал Пьеру привет от меня, де Кози?
— Он столь добр, что передал, сэр Роберт, — отозвался Пьер. — С вашей стороны очень любезно, что вы меня помните.
— Ты хорошо выглядишь, — сказала Луиза холодно и отстраненно. — Ты благополучно добрался до Руана? — как будто это было вчера. — Кажется, худая лошадка Клер стойко переносит твой вес?
— Ты позволил ей ужасно растолстеть, — сказала Клер. — Когда я была маленькая, мать всегда считала, что она слишком велика для меня! По крайней мере, ты хорошо кормил ее, Пьер.
— Надеюсь, графиня здорова? — спросил Пьер, с сожалением переводя взгляд с Клер на сэра Роберта в ожидании ответа.
— Да, здорова, — ответил сэр Роберт, — но еще не оправилась от длительного путешествия.
— Пьер настолько занят, помогая мне, — сказал де Кози, — что у него, наверное, нет времени на тренировки его толстой лошади. А я на своей упражняюсь каждый вечер.
— Хорошее распределение обязанностей, — произнес сэр Роберт и добавил:
— Мы приехали взглянуть на «Святую Евлалию», Пьер. Кер сказал мне, что ты собираешься совершить плаванье на ней.
Пьер бросил быстрый взгляд на де Кози, который сразу же отозвался:
— Это правда, сэр Роберт. Пьер через несколько дней покинет Монпелье. Министр направляет его в Константинополь в связи с возмутительно высокой платой лоцманам в Босфоре. Без сомнения вопрос будет быстро решен, потому что у Пьера большие способности к математическим расчетам, связанным с торговлей.