Блицфриз
Шрифт:
— В опасном мире мы живем, — обеспокоенно говорит обер-ефрейтор люфтваффе.
— Ты совершенно прав, — отвечает Порта. — Взять к примеру старого герра Нибельшпанга, который торговал в Моабите использованными бутылками. Однажды ему пришлось поехать в Билефельд в связи со смертью тетушки и письмом от ее адвоката. В письме говорилось:
«Уважаемый герр Нибельшпанг!
Ваша тетя, фрау Леопольдина Шлюкебир, покончила счеты с жизнью, обвязав шею бельевой веревкой соседки и потом шагнув с синего кухонного стула.
Как единственный ее наследник, вы должны немедленно сообщить мне, примете или нет наследство с долгами покойной. В этой связи могу сообщить вам, что соседка потребовала замены бельевой веревки».
— Урра! — закричал торговец бутылками из Моабита с нескрываемой радостью
— Да, но она была славной старухой, тихо жила себе за задернутыми шторами, — объяснил счастливый наследник.
— Вот-вот, — усмехнулся «седьмой номер». — За задернутыми шторами. Спрашивается, зачем она их задергивала? Чтобы приличные люди снаружи не видели, что она делает внутри! Я нисколько не удивлюсь, если окажется, что твоя славная тетушка была горькой пьяницей. Ты не поверишь, какие неприятные вещи обнаруживаются после внезапных смертей вроде этой.
24
«Седьмой номер» - старьевщик, который пользуется крюком в форме цифры 7.
– Примеч. авт.
Но герр Нибельшпанг не внял мудрым словам «седьмого номера». Он сел на поезд в Берлине, сделал пересадку в Касселе и приехал в Билефельд темной ночью, во время сильнейшего снегопада. Была среда, а ему нужно было вернуться в Берлин в пятницу, чтобы принять ожидавшийся из Лейпцига груз бутылок. Поэтому он поспешил к адвокату, не думая о позднем времени, и позвонил в дверь. На ней была табличка: «Позвоните и ждите! Когда раздастся гудок, открывайте дверь!» Но гудка не раздалось. Вместо него из-за двери послышался хриплый раздраженный голос:
— Что за треклятый идиот звонит в эту треклятую дверь в это время треклятой ночи?
— Герр Нибельшпанг из Берлина, — правдиво ответил торговец бутылками. — Я приехал принять наследство с долгами моей покойной тети Леопольдины Шлюкебир.
— Убирайся к чертовой матери вслед за своей треклятой тетей! — прорычал голос с истинно немецкой любезностью.
Герр Нибельшпанг поспешно ушел и просидел до утра на скамье в парке, принадлежащем обители Сестер Господних. Он думал, что после смерти тети Леопольдины святое место будет наиболее подходящим.
Днем он, окоченевший от холода, пришел в контору адвоката и подписал заявление о том, что принимает наследство и долги тети. После этого ему объяснили, что все его наследство состоит из больших долгов. Он был разорен, и у него оставался только один выбор: армия, последнее прибежище злополучных неудачников. Он вступил в Сорок шестой пехотный полк в Ноймюнстере и отправился в чине унтер-фельдфебеля с этой превосходной частью во Францию. Господь хранил его. В первый же день он получил честную рану. Немецкая артиллерия стреляла с недолетом, уничтожила злосчастный Сорок шестой полк, и поскольку уцелело всего несколько человек, которым можно было дать Железные кресты, присланные из Десятого армейского корпуса, унтер-фельдфебель Нибельшпанг получил награду Когда он выписался из госпиталя, его отправили в Девятый армейский корпус связным. Вот тут-то и начались его беды.
Нибельшпангу дали мотоцикл БМВ с задней скоростью, горизонтальными клапанами, и он стал разъезжать с жизненно важными донесениями. Это было хорошо летом, но потом пришла зима со снегом, льдом и скользкими дорогами. Однажды унтер-фельдфебеля отправили с секретным заданием в Берлин. Ему дали красивый черный портфель с изображениями орлов, чтобы никто не сомневался в секретности его миссии. Но очень скоро он и его портфель привлекли внимание людей в черных костюмах. Добрые друзья советовали Нибельшпангу ехать через Штутгарт. У людей там в голове только машины «мерседес». Но этот dummkopf [25] на свое несчастье решил ехать через Гамбург. В Бремене шупо арестовали его на контрольно-пропускном пункте. Им потребовалось четыре дня, дабы выяснить, что им нужно правительственное разрешение на осмотр его портфеля. Вместо разрешения полицейские получили строгий приказ освободить связного с портфелем, и мой злополучный друг снова с треском понесся на мотоцикле с задней скоростью и горизонтальными клапанами по своей Via Dolorosa.
25
Дурак (нем.).
– Примеч. пер.
В Гамбурге он наткнулся на эсэсовскую дорожную заставу. То были мрачные типы из полка «Der F"uhrer». Со «Дня пробуждения» в тридцать третьем году они считали Гамбург своей личной собственностью и поволокли Нибельшпанга в Лангехорнские казармы. Там его продержали всего три дня, и все это время эсэсовцы использовали его зад в качестве футбольного мяча.
Нибельшпанг, не медля, продолжил свое путешествие. В Траве на Любекском шоссе его избили полицейские безопасности за то, что тот недостаточно высоко вскинул руку в нацистском приветствии. Какими-то загадочными, запутанными объездными дорогами он наконец выехал на шоссе, ведущее в Халле, где появляться ему было совершенно незачем. Там он встретил бездомную проститутку и подвез ее. Она бежала от полицейских из отдела нравов, щипавших ее за изящный задик. Ему лучше было бы подумать о себе и бросить проститутку из Халле на милость этих греховодников. Перед самым Вильманштадтом, где высится Висельный холм, стояли местные полицейские, ожидая чьего-нибудь появления. «Halten sie sofort, oder ich schiesse!» [26] — закричал унтер-вахмистр, которого супруга держала под каблуком. Это был неприятный тип, которому французы отстрелили одно яйцо в битве на Сомме в шестнадцатом году. Нужно сказать, что звали этого унтер-вахмистра Мюллер-второй, потому что в участке был еще один унтер-вахмистр по фамилии Мюллер.
26
Немедленно остановись, иначе стреляю! (нем.).
– Примеч. пер.
— Ты шпион! — заорал Мюллер-второй таким голосом, что с находящегося поблизости древнего Висельного дуба взлетели вороны и полетели в сторону Польши, возбужденно каркая, словно отрицая это обвинение. — Все, что ты скажешь, будет использовано против тебя! От тебя не требуется делать заявления, но я советовал бы признаться сразу, предатель, schweinhund [27] ! Ты не знаешь меня и пожалеешь, что мы встретились. Я унтер-вахмистр Герберт Карл Мюллер-второй из седьмого полицейского участка Халле. В свое время ловил еще не таких преступников, как ты: двух убийц, четверых воров, трех растратчиков и одного предателя. Все они лишились головы! — добавил он с обаятельной полицейской улыбкой.
27
Свинья, подлец (нем.).
– Примеч пер.
— Герр унтер… — начал было мой друг.
— Молчать, пока тебе не велят говорить! — заорал унтер-вахмистр Мюллер-второй. — В Халле мы поддерживаем порядок. Имей это в виду. У тебя есть право отказаться сделать заявление, но лучше не пытайся воспользоваться этим правом, иначе пожалеешь, что родился на свет. Мы сделаем из тебя фарш и приготовим из него субботний ужин. Значит, признаешься, что ты советский шпион? Твоя гнусная рожа выдает тебя. Ты намерен причинить вред отечеству. Ты враг народа. Полицейские из седьмого участка, бейте этого негодяя!
Полицейские вытащили дубинки, и мой друг пребывал в блаженном бессознательном состоянии, когда его волокли в седьмой участок. Жандармский ротмистр Зауэрфлейш приехал в город и устроил Мюллеру-второму разнос после приятного разговора со штабом Третьего управления в Берлине.
После этого унтер-вахмистр Мюллер-второй и мой друг отправились в пивную «Продажный полицейский» на углу Эрикаштрассе и Германштрассе спокойно попить пива. На обратном пути они блаженно пели:
Господи, дай мне войти В небесного рая врата. Господи Боже, прости, Если я уже опоздал!