Блицкриг Красной Армии
Шрифт:
От мощного удара нашей артиллерий многие фашистские солдаты обезумели от страха. Вскоре у нас на НП появились пленные фашисты, Многие из них были взяты в траншеях в невменяемом состоянии, просто полусумасшедшими. Внятного чего-либо от них добиться в тот момент было невозможно, «Алее капут, Гитлер капут», — произносили они, перепуганные до смерти. Через некоторое время, придя в себя, обер-ефрейтор рассказывал: «Такого ужаса я еще никогда не испытывал. Это был настоящий ад. В траншеях царил сплошной вой. Раненые кричали о помощи, но никто им ее не оказывал. После перенесенного ужаса я сдался в плен»,
Командующий войсками фронта отдал приказ на ввод армии. Тогда же противник ввел в сражение свои оперативные резервы. Он намеревался осуществить удар 16-й танковой и 20-й моторизованной дивизий со стороны Кельне на юг и 17-й танковой дивизией со стороны Хмельника на север разбить прорвавшиеся советские танковые соединения в районе к югу от Кельце, а затем ударить по пехоте и восстановить положение. Но противнику не удалось осуществить свой замысел.
Главные силы 4-й танковой армии, введенные в прорыв в полосе наступления 13-й армии (командующий генерал-полковник Н.П. Пухов), в середине дня обогнали передовые части своей пехоты и, развивая наступление, на подступах к первой тыловой оборонительной полосе немцев встретились с левофланговыми частями 17-й немецкой танковой дивизии. Маневрируя на поле боя, сбивая танковые заслоны, отражая многочисленные, но разрозненные контратаки мелких танковых групп противника, подразделения и части 4-й танковой армии продвигались вперед. К вечеру 13 января первая тыловая оборонительная полоса немцев на фронте наступления танковой армии была прорвана. В результате боев часть сил 17-й танковой дивизии была отсечена от ее главных сил, дравшихся с 3-й гвардейской танковой армией в районе Хмельника, и отброшена к северу. В это время на помощь 17-й танковой дивизии из района Кельце спешно выдвигались части 16-й танковой дивизии,
К исходу дня 4-я танковая армия завязала бои с передовыми частями 16-й танковой дивизии немцев. Правый передовой отряд армии пошел в промежуток боевых порядков противника, форсировал р. Чарна Нида и вышел к р. Бобжа у Коваля. Левый передовой отряд к исходу дня, обойдя с юга части 16-й танковой дивизии, выдвигался к р. Нида. В связи с появлением крупных танковых сил немцев со стороны Кельце внимание 4-й танковой армии было приковано теперь к борьбе с этой танковой группировкой немцев.
Бои 3-й гвардейской танковой армии (командующий генерал-полковник П.С. Рыбалко) с целью прорыва первой тыловой оборонительной полосы немцев носили еще более напряженный характер. С утра и до самого вечера части 17-й немецкой танковой дивизии, неся большие потери, упорно дрались за удержание занимаемых ими позиций, надеясь, видимо, удержать их до подхода главных сил 24-го танкового корпуса. Однако выдвигавшиеся из района Кельце части 16-й танковой, а вслед за ней и 20-й моторизованной дивизий подверглись ударам 4-й танковой армии и оказались не в состоянии облегчить положение 17-й танковой дивизии. Она оказалась изолированной. Ее положение усложнилось тем, что передовые отряды 3-й гвардейской танковой армии, после того как они еще накануне вечером вышли к тыловой полосе, пользуясь внезапностью и наступившей темнотой, проникли через тыловую полосу обороны и к утру 13 января вышли к р. Нида. В тот же день они форсировали ее, захватили плацдармы и подготовили переправы для главных сил.
Главные силы армии в это время продолжали вести бои с 17-й танковой дивизией немцев в районе Хмельника и севернее его. К исходу дня совместными усилиями частей 3-й гвардейской танковой и 52-й армий (в том числе 152-й танковой бригадой) был взят мощный узел сопротивления немцев — город Хмельник, составлявший главную опору первого тылового оборонительного рубежа немцев на направлении главного удара. С падением
С утра 14 января в наступление перешли войска 1-го Белорусского фронта.
Рассказывает член Военного совета фронта генерал-лейтенант И.Ф. Телегин:
«За несколько часов до начала наступления в ночь на 14 января Военный совет фронта в полном составе выехал на Магнушевский плацдарм. Было темно и безветренно. Над рекой стелился густой туман. В ночной тишине далеко разносились передаваемые МГУ и ОГУ мелодия и слова песни о Катюше, ждущей с нетерпением своего возлюбленного. У переправы нам пришлось несколько задержаться — под ставший уже привычным музыкальный аккомпанемент на этот раз переправлялись бригады 1-й гвардейской танковой армии генерала М.Е. Катукова. Таким образом, вывод войск на плацдарм был завершен в установленные сроки.
По прибытии на плацдарм командующий фронтом поставил на обсуждение вопрос, который, видно было по всему) занимал его уже не первый день и теперь требовал ясного и однозначного ответа: знает противник о дне и часе нашего наступления или нет? Понятно, что от правильного ответа в значительной мере зависел успех наступления. Возможно, вспомнив предрассветные минуты на командном пункте в селе Свобода под Курском, когда решался вопрос об упреждающем ударе артиллерий по боевым порядкам изготовившихся для наступления частей противника, маршал Г.К. Жуков тяжело прошелся по тесноватому помещению затемненного наблюдательного пункта и произнес, как всегда определенно и прочно расставляя по местам слова:
— Если узнали, то, естественно, отведут сейчас свои войска от передовой во вторую линию окопов, подождут, пока мы выпустим в белый свет весь боезапас, подготовленный для проведения артиллерийской подготовки, а потом возвратятся в свои оставленные окопы и встретят наши войска, сохранив полностью свою живую силу… Ну и далее все, что следует ожидать при таком развитии событий!
— В конце концов, положение поддается проверке! — произнес В.И. Казаков негромко, но так, что все его услышали. — Разведка боем!
— Или, лучше сказать, — произнес Жуков, словно поддерживая идею Казакова, но, как тут же выяснилось, выдвигая свою собственную, — наступление малыми силами после короткой артиллерийской подготовки. Вот тут-то все и выяснится. А когда выяснится — все силы в бой и на прорыв!
Довольный своим решением и тем, что оно сразу и безоговорочно было поддержано всеми с тем единодушием, с каким поддерживаются предложения бесспорные и надежные, Г.К. Жуков произнес: «Ну что ж, начнем, пожалуй».
О прорыве в полосе 8-й гвардейской армии рассказывает ее командующий генерал-полковник В.И. Чуйков:
«Все мы ждали хорошей погоды, чтобы наилучшим образом использовать накопленные силы. Саперы вместе с разведчиками снимали минные заграждения перед самыми окопами противника, предварительно сделав проходы перед своими траншеями. Со второй половины ночи безоблачное звездное небо начало затягиваться облаками, поднялся туман. Чем ближе к утру, тем больше густел и тяжелел туман, превращаясь в непроглядную завесу. В 7 часов утра по московскому времени подвезли кухни и термосы с горячей пищей, раздали солдатам завтрак. Настроение у людей было превосходное, Но туман настолько сгустился, что в 10 метрах нельзя было ничего различить,