Ближе некуда
Шрифт:
Но Терн не пустил меня. Он перегородил мне дорогу и не дал выйти. Я попыталась оттолкнуть его, но он схватил меня за руку. Я попыталась ударить его — но он схватил другую.
Я разрыдалась от обиды и бессилия, и тогда он притянул меня к себе и обхватил руками, прижимая к своей груди, и ощущение правильности происходящего — я и он рядом, его руки, его сердце, бьющееся сильно и ровно у моего уха — вдруг стало таким сильным, что на мгновение я забыла о том, что хотела уйти и позволила себе просто сдаться.
Пусть даже на одно короткое
— Ненавижу! — прошептала, но не пытаясь вырваться и не веря даже самой себе. — Ненавижу!
— Я знаю, — сказал он. — Я все знаю.
Он долго меня не отпускал.
ГЛАВА 24
Не знаю, как долго мы так стояли. В голове моей метались мысли о том, что сказала Пана, и сердце болело болью, которую я не могла заглушить даже прикосновением к Терну, даже ощущением нежности его рук, гладящих меня по волосам, даже стуком его сердца у его уха.
Он знал о том, что я его не предала? Он знал это уже там, в Миламире, и все равно вел себя так, словно я — его злейший враг? Не давая мне шанса для оправдания, лишая меня возможности заслужить прощение, не позволяя себе простить меня даже после слов матери… Нет, я не верила в это, я не могла заставить себя в это поверить, и все же….
В этом мире он знал… любил меня. Но в остальных, получается, ненавидел? Но за что? Что еще я ему успела сделать, какое зло успела причинить?
Скорее бы Ли-ра вернула мне память, и тогда…
Как сквозь туман я услышала слова Паны.
— Терн. — И после паузы: — Терн, я прошу тебя.
Его руки соскользнули с моих волос и упали безжизненными плетями. Терн отстранился и посмотрел на меня сверху вниз, в глазах его стояло сожаление.
— Извини, я должен был тебе все рассказать.
Я оттолкнула его. Что на меня нашло? С чего вдруг я падаю в его объятья и рыдаю, как девчонка?
— Мне не нужно сочувствие. Мне хватило б правды.
Я застегнула пальто под его изучающим взглядом и все-таки не удержалась — обернулась, чтобы посмотреть на Пану. Она сидела за столом, сжимая фиолетовыми от напряжения пальцами стакан с водой. Взгляд ее испуганных глаз был направлен не на меня. На сына.
— Я провожу тебя, — сказал Терн.
— Не надо, — сказала я холодно. — Не утруждай себя.
Смягчилась, понимая, что злюсь на него напрасно — это на себя мне надо было злиться, на свою глупость и доверчивость.
— Да и мать тебя давно не видела. Я пойду. До свидания. Завтра я буду все помнить… тогда и поговорим.
На этот раз Терн не стал меня останавливать. Молча освободил дорогу, придержал для меня дверь. Я спустилась по ступеням крыльца, пересекла улицу и направилась в сторону дома. На деревню опускались сумерки, а нам с матерью еще предстояли дела. Надо было поспешить.
Слезы высохли, и в душе воцарилась пустота. Я бросила взгляд налево, туда, где в закатных лучах солнца пламенела гладь озера, и содрогнулась. Уже совсем скоро я буду помнить, кто я, что я и почему я стала предательницей. Но я не
Меня окликнули, но голоса я сразу не узнала, а потому не обернулась, продолжая шагать по протоптанной в снегу дорожке к улице, на которой стоял мой дом. Голос позвал еще раз, и теперь в нем звучало раздражение.
— Эй! Ты не слышишь или просто делаешь вид, Одн-на?
Я тряхнула головой, сбрасывая с себя флер воспоминаний и мыслей, остановилась и обернулась. Я не сразу узнала в элегантно одетой девушке Ар-ку, а узнав, удивилась. Что ей было от меня нужно? Судя по тому, как злилась и бесилась она во время моего возвращения в деревню, дружеских объятий и уверений в вечной преданности мне ждать не стоит.
— Привет, — сказала я. — Я не слышала, извини, задумалась.
Она нагнала меня и встала напротив, окидывая сверху вниз взглядом, в котором было что угодно, кроме теплоты. Я молча ждала, что она скажет.
— Ну, откуда идешь? — спросила Ар-ка. — От Терна, не так ли?
Я отвела глаза, пытаясь скрыть боль, безусловно, отразившуюся на моем лице, но она, очевидно, восприняла этот жест по-другому. Сделав шаг ближе, Ар-ка схватила меня за руку и заставила посмотреть ей в глаза.
— Да не скрывайся ты, Одн-на. Неужели ты думаешь, я ожидала чего-то другого? — Голос ее зазвенел, повышаясь с каждым словом. — Неужели ты думаешь, я не жду, что ты попробуешь вернуть своего жениха, как только он появится в деревне?
— Я ничего такого не думала… — пробормотала я.
— Одн-на, ну мне ли не знать свою лучшую подругу, — сказала Ар-ка, ехидно улыбнувшись. — Ох, да, прости, бывшую лучшую подругу.
За этим она меня догнала? Чтобы излить душу? Мне сейчас точно было не до откровенных бесед, и потому попыталась высвободить руку и продолжить путь. Но не тут-то было — Ар-ка вцепилась в меня так, что я поняла — без грубости освободиться не получится.
— Я хочу тебя предупредить, Одн-на, — заговорила она сквозь зубы, чеканя каждое сказанное слово. — Он теперь — мой. Понимаешь, мой? Терн вернулся ко мне почти сразу после твоей смерти. Он понял, что совершил ошибку, когда связался с тобой. Он понял, что ему нужна я, а не ты.
Это меня разозлило. Не слова о том, что Терн теперь — жених Ар-ки, а ее реплика, которая ясно говорила — после моей смерти он сразу же вернулся к своей бывшей невесте. У меня язык зачесался сказать Ар-ке, что, к сведению, ее обожаемый Терн уже обручен с девушкой умнее, красивее и добрее, чем она, но я поняла, что это будет выглядеть по-дурацки, и промолчала.
— Тебе нечего сказать? Ты что, уже, пыталась отбить его? Может, пообещала ему горы золотые или холмы серебряные? — не унималась Ар-ка.