Близкие и любимые
Шрифт:
— Согласен, я злой. — Он поставил стул на место, сел и провел рукой по лицу, будто стирая отрицательные эмоции. — Но злость далеко не единственное мое чувство в данную минуту. Боже мой, о чем ты думала, скрывая от меня рождение сына?
Прежде чем ответить, Эйми несколько мгновений колебалась.
— А зачем мне было рассказывать? Что это могло изменить?
— Изменить в чем? В наших отношениях?
Эйми робко кивнула в ответ. В глазах ее снова заблестели слезы.
Джед терпеть не мог женского плача. Он сразу начинал чувствовать себя глупым
— Значит, еще до того, как мы с тобой расстались, ты уже знала о беременности, но тем не менее ничего мне не сказала. Неужели только из-за того, что мое отношение к браку отличалось от твоего?
— А разве это не так?
— Когда ты узнала о беременности? — настойчиво продолжал допытываться Джед.
— Уже после разрыва. Я вернулась в Мельбурн и начала работать. Поверь мне, только тогда выяснилось, что я беременна.
— А когда ты решила, что ребенку не нужен отец? Ты не подумала о том, что я захочу, быть может, растить сына? Зачем ты обманывала меня?
— Я никого не обманывала. Тебя ведь уже не было тогда рядом со мной! И, учти, наш разрыв — твое решение. — Эйми в сердцах ударила кулаком по столу, отчего чашки с блюдцами зазвенели. — У тебя была возможность попытаться построить со мной семью. Мы много раз говорили об этом, но ты предпочел другой путь. Ты! Не я! А теперь еще смеешь в чем-то меня обвинять! Ответь лучше: как я могла подумать, зная твое отношение к браку, что тебе захочется позаботиться о моем мальчике?
— О нашем мальчике, — неожиданно для самого себя поправил ее Джед, задетый последним обвинением в свой адрес.
Эйми не сомневалась в своей правоте. Полагая, что выбор за ним, он бросил ее, даже не догадываясь о том, что отказывается от самого ценного, что только может быть в жизни, — ребенка. А заодно обрек Эйми на трудные времена, ведь ей предстояло в одиночку растить и воспитывать сына.
— Давай остановимся, все равно этот разговор ни к чему не приведет, — с горечью признал Джед. — Расскажи о Тоби.
Эйми с облегчением вздохнула и постаралась придать лицу более дружелюбное выражение.
— Может, не стоит углубляться в прошлое? — не смогла все-таки удержаться от последней колкости Эйми.
— А ты думаешь, будет лучше, если мы продолжим углубляться во взаимный обмен претензиями и упреками? Если хочешь знать, я сомневаюсь, что смогу когда-нибудь тебя простить, — мрачно отрезал Джед.
Нельзя сказать, чтобы он не сознавал своей вины. На него было больно смотреть. Он не привык скрывать своих чувств и выглядел совершенно растерянным. Но даже сейчас он не оставлял попыток подавить ее волю. Настоящий мужчина. Привык всегда и во всем быть главным.
— Мне не нужно твое прощение. Не нуждаюсь в нем. Я лишь прошу тебя о помощи, — парировала Эйми, пытаясь скрыть обиду и злость.
Не справившись с волнением, Джед вскочил и подошел к стеклянной стене. На улице, возле кондитерской, стоял молодой мужчина с детской коляской. На руках он держал маленького ребенка, и, судя по их лицам, оба были безгранично счастливы. Джед тысячи раз до этого видел подобные сцены, но впервые был потрясен до глубины души и даже почувствовал странную тянущую боль под ложечкой. У него теперь тоже есть сын, о котором ему ничего не известно, кроме того, что его зовут Тоби и что он серьезно болен.
— Что я должен сделать для Тоби? — неимоверным усилием взяв себя в руки, спросил Джед и повернулся к Эйми.
Та какое-то время молча смотрела на него.
— У нас мало времени, — наконец сказала она, обрадованная его деловым тоном. — Поэтому, если ты не возражаешь, мы уже прямо сегодня вечером можем сдать тест и поговорить с лечащим врачом.
— Хорошо, я сделаю то, о чем ты просишь. А после этого встречусь с Тоби.
— Будет лучше, если ты увидишься с ним завтра. Сегодня уже слишком поздно. Мальчик быстро устает. К тому же в больнице жесткий график посещений. — Она постаралась как можно более разумно обосновать свой отказ.
— Неужели они не делают исключение для родителей?
— Ну, как тебе сказать... Родители действительно могут приходить в любое время, — неуверенно пробормотала Эйми.
Все ясно, догадался Джед. Она не хочет, чтобы он познакомился с сыном. И если как донор он не подойдет, немедленно попросит его убраться восвояси. Черта едва он ее послушается! Не на того напала! Ему необходимо увидеть сына — и он его увидит!
— Возможно, о моих правах на отцовство говорить пока еще действительно рано, но во встрече с моим сыном ты не может мне отказать. — Джед по-прежнему считал себя никудышным отцом, но бескомпромиссность собственного требования придала ему решимости.
Мой сын.
Сочетание этих слов казалось ему фантастическим, но почему-то... приятным. Не понимая до конца, что за ними кроется, Джед был абсолютно уверен в том, что ему нельзя отказываться от столь уникального шанса — увидеть собственного сына!
Не имея доводов, чтобы возразить, Эйми нехотя согласилась.
— Ну что ж, твоя взяла! Больница находится недалеко. И если ты готов ехать...
— Поехали!
Эйми заученными движениями обошла магазин, выключила свет, опустила жалюзи, проверила холодильники. Джед с трудом преодолел инстинктивное желание помочь ей, догадавшись, что она сейчас, как никогда, нуждается в таких простых и отработанных действиях. И, возможно, впервые приблизился к пониманию ее чувств и переживаний.
Она сделала все удивительно четко и быстро. Ее самодостаточность раздражающе подействовала на Джеда, его преследовало навязчивое чувство, что он для нее не более чем вынужденная и временная необходимость.
— Джед!
Он бросился к Эйми, встревоженный дрожью в ее голосе.
— Да. Что случилось?
— Спасибо тебе! Спасибо, что ты сейчас со мной. Это очень важно для нас с Тоби.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ