Близкий свет
Шрифт:
Но этот ее вопрос, оказалось, меньше всего заботил Сашу, потому что, когда она спросила его, он отмахнулся: потом. Гораздо больше его интересовал способ передачи лекарства режиссеру Ковельскису. Не надо ждать, когда он позвонит Инге, правильнее будет, если она сама сообщит ему, что лекарство от нее он может получить в адвокатской конторе. В крайнем случае, пусть пришлет того своего молодого «гонца», который уже приезжал, поскольку держать у себя это лекарство она не намерена. Куда он денется? А если начнет финтить, предупредить его: не хочешь — не надо, выброшу! Потому что вся эта выдумка со слежением за продавцом — сплошная безграмотная чушь. И раз есть основания подозревать фирму в продаже некачественных лекарств или фальсификатов, надо иметь в виду, что свой бизнес она будет защищать до конца. А если он согласится приехать,
А пока она советовалась с Сашей, в каком плане вести разговор с Петером, Дорфманис вынул флакон с лекарством из упаковки и с картонной коробочкой в руках вышел в приемную.
Звонить Инге предложили не с мобильного, а с городского телефона. А сами предполагали подсоединиться к аппарату и послушать разговор — в интересах расследования, не больше. Важно только, чтобы Инга не испытывала при этом смущения. Она посмотрела на адвоката, потом на Сашу, увидела, как он ободряюще подморгнул ей, и согласилась. Наверное, решила она, это будет правильно. В конце концов, тут же взрослые люди, некоторые интимные аспекты, если бы Петер вздумал о них намекнуть, их не должны смутить. Это — жизнь. А, кроме того, она испытывала к Саше доверие. Мнение же адвоката ее мало заботило: он как доктор, от него тайн быть не должно. Это Сашины слова, еще в прошлый раз сказанные, когда она спросила его, в какой степени ей следует быть откровенной с Дорфманисом? И не нанесет ли полная откровенность ущерба ее собственной репутации?..
Петер так обрадовался ее звонку, будто получил приглашение немедленно навестить ее постель. Это мелькнуло у Инги, когда она услышала его бодрое и радостное:
— Дорогая, неужели я тобой прощен?! О, радость! Жди! Я все уже знаю! Мне позвонил… — сплошные восклицания, вот только в чем причина восторга. — А чего ты его так строго приняла? Даже испугала, хотя Бруно — не из пугливых! — он «бархатно» рассмеялся.
— Не поняла, я что, должна была в постель пригласить?
— Ты с ума сошла! Как тебе такая мысль в голову пришла?! Это я лечу в твои пылкие объятия! Немедленно!
— Куда? — будто не расслышала она.
— Как, куда? — опешил Петер. — К тебе, разумеется! Ну в твои… жаркие, да?., объятия!., а куда же еще? Или у тебя есть другое предложение? Еще более соблазнительное для твоего любимого мужчины? — «бархатный» тон так и рокотал. — Тогда я готов рассмотреть его немедленно по прибытии в твой уютный будуарчик, где мне всегда так сладко лежать в твоих объятиях, дорогая!
Инга быстро и с тревогой взглянула на Сашу, а тот, широко ухмыляясь, покрутил пальцем у своего виска и покачал головой, что должно было означать лишь одно: вот же сукин сын! — а может, и покрепче, уже в «матерном» ключе. Она едва сдержалась, чтобы не фыркнуть, не расхохотаться, глядя на эту его мимическую сцену.
— А с чего ты взял, что являешься моим, — она подчеркнула последнее слово, — любимым мужчиной? Вот уж глупость! Ты ж казался мне умным человеком, Петер! Сбавь пыл, я хотела тебе предложить всего лишь заехать сегодня в контору адвоката Дорфманиса, ты его знаешь, и забрать свое лекарство вместе с инструкцией, как им пользоваться. Я была вынуждена за него расписаться. А мы так с тобой не договаривались. Вот поэтому у адвоката, ввиду того, что ты заключал с ним договор от имени театра и являешься его клиентом, возник к тебе ряд очень серьезных вопросов.
Он помолчал и затем спросил с неприятной, злой интонацией:
— Ты одна?
— Да, разумеется. А тебе нужны свидетели? — она взглянула на Сашу, и он кивнул.
— Не нужны! — почти прорычал Петер. — Ты с ума сошла?! Зачем ты это сделала, дура набитая? Кто просил, черт тебя возьми! Ты понимаешь, что невольно… впрочем, я думаю, что все-таки вполне сознательно, подставила меня? Нарочно, да?! Говори! Попытайся оправдаться!
— Ну что ты?! — спокойным тоном, хотя все в ней кипело, ответила Инга. — Даже и не пытаюсь! Конечно, это я — дура такая, тебя — умного, решительного и проницательного, подставила, если тебе угодно. Но я уверена, это ты меня подставил, сделав своей подсадной уткой. Без моего на то согласия, между прочим. Это ты настаивал, но не желал слушать моих возражений! Знаешь, что, дружок, приезжай-ка сюда и сам разбирайся со своими дерьмовыми играми. Да, и ключи мои не забудь вернуть! Можешь оставить их у адвоката, мне их позже передадут.
Она взглянула на Сашу, а тот одобрительно качнул головой и показал большой палец. Как же у нее сразу вспыхнула надежда!
— Вон ты как теперь заговорила!.. — разочарованно и горько протянул он. — А я-то думал… Размечтался, кретин этакий… Ну что ж, вероятно, ты права, зря я затеял это дело. Ты мне — не помощница, хотя обещала. Врешь, ты обещала! А я, идиот, поверил! Знаешь, Инга?.. Я думаю, что мы так и не поняли друг друга. Оказалось, тебе нужен был не я, как личность, как творец, а просто очередной… — в койку! Как это ужасно! Так разочаровать! Впрочем, теперь не важно. Что ж, раз уж так складывается, раз я кардинально ошибся в тебе, то, наверное, нет и нужды что-то исправлять и выяснять?.. Черт с ними, с пятьюстами евро, не обеднею. А ты, если эти таблетки тебе уже без надобности, просто спусти их в канализацию… У тебя дома удобный сортир, — с презрением добавил он, — сколько раз за ночь я выскакивал туда — из твоих страстных объятий! Вот там ты и нашла место и уликам, и моим чувствам к тебе, и всему остальному, что нас до сих пор связывало, да? Ну, ответь, докажи мне, что я не прав! Молчишь? Не желаешь?!
— Чего ж молчать-то? Мне отвратительно слышать мерзости, которые ты изливаешь. Противна твоя грязь — вместе с тобой. И не смей повышать на меня голос! Ненавижу тебя!
— Нет, а я больше не могу тебя слушать, у меня разрывается сердце от боли!.. Ты, я вижу, пошла на поводу у этих! Но они тебя до добра не доведут, ты еще убедишься!.. А ключи твои я никуда не повезу, я брошу их обратно, в почтовый ящик. Ты же, как мне теперь кажется, оставляешь их там не только для меня? Увы, нет сил пережить твое предательство! А я так рассчитывал! Как же я надеялся! Я думал, твоя любовь — не пустые слова! Нет, я безумно огорчен и скорблю… Ах, Инга, красавица моя! Одумайся, пока не поздно! — странным, «театральным» голосом закончил он свой странный монолог.
— Да пошел ты! — «швырнула» ему Инга, легко представив себе наигранное выражение «глубокой скорби» на его «скандинавской» физиономии, что у него всегда получалось красиво и даже эффектно. — Догадывалась ведь, что скотина… Спасибо за урок! — И резко бросила трубку, оборвав телефонный разговор.
Саша с сожалением посмотрел ей в глаза, но вдруг с одобрением сказал:
— Ну, сволочь! Каков позер! А ты — молодец! С ними только так и надо: раз — и навсегда! Огорчился он, да? Ты слышал, Лазарь, этот сукин сын огорчен и скорбит! Ох, чую я, придется тебе огорчить его куда серьезнее. Но ты заметил, как он очень старательно пытался оставить для себя лазейку, чтобы вернуться? Ох, хитер, сукин сын! Нет, Ингуша, он от тебя не отстанет, ты ему еще нужна. Вот зачем, это — другой вопрос. Ладно, есть время, посмотрим, обсудим. Но тебя в обиду не дадим, запомни раз и навсегда… А, касательно моего мнения, Лазарь, по поводу всей этой катавасии, скажу так. Я бы предложил тебе — для начала — во-первых, найти убежище для Инги. Пока временное, — на денек, на два. И, во-вторых, определиться, не станет ли режиссер после этой «трогательной беседы с любимой», извини, Инга, расторгать с адвокатской конторой соглашение на защиту интересов театра и матери покойной? Или этим шагом он сильно опустит свой имидж, который, кажется, и так на уровне плинтуса, и не рискнет на подобный демарш?
Дорфманис, слышавший последний «монолог» режиссера, неопределенно пожал плечами и озабоченно посмотрел на Ингу, которая сидела угрюмо, будто не смея поднять глаз.
— Во-первых, где ж я ей найду пристанище?
— Эх ты, вершитель судеб человеческих! Ладно, ты уже изволил заметить, что каждый раз самые ответственные решения я вынужден брать на себя?
— Так тебе и карты в руки! — обрадовался адвокат.
— Ох, картежник… Сейчас спрошу у Ирки. Там, у ее тетки, кажется, есть свободная комнатка, которую она никому еще не сдавала. Тебя не смутит тесное соседство с моей женой? — он с таким явным подтекстом посмотрел на нее, что Инга готова была сквозь землю провалиться от стыда. — Перестань! — он, смеясь, махнул ей рукой. — Шуток, что ли, совсем не понимаешь?