Близко-далеко
Шрифт:
Сестра Тилли привела Степана и Александра Ильича к Тане. Степану, впервые увидевшему жену после разлуки – худенькую, бледную, смешную в огромном больничном халате, – хотелось тут же прижать ее к груди и крепко расцеловать. Но кругом были чужие люди. Он лишь сжал ее руку и с нежностью заглянул в глаза.
Русских провели в кабинет матроны. [17] Здесь их уже ждала жена начальника острова, высокая, костлявая женщина лет под шестьдесят. Она заговорила официально любезным тоном:
17
В английских больницах матроной называют директрису, начальницу медицинского персонала.
– Я приехала повидать вас и справиться о вашем здоровье. Мне передавали обо всем, что вы претерпели. Ах,
– О мадам, они уже на пути к полному выздоровлению, – поспешила заверить матрона.
– Как вы себя чувствуете? – спросила высокопоставленная гостья, обращаясь главным образом к Тане.
– Сейчас уже хорошо, – с улыбкой ответила Таня. – Я ведь сама врач и прекрасно понимаю, что после таких испытаний, какие мы перенесли, не сразу придешь в норму.
– О, неужели вы врач? – с интересом переспросила жена начальника и посмотрела на Таню, как смотрят на редкую безделушку. – Мы счастливы видеть у себя в больнице представительницу советской медицины, – церемонно продолжала она.
– Благодарю вас… – со свойственной ей непосредственностью ответила Таня. – Нет ли каких-нибудь новостей с фронта?
– Как же, как же, новости есть и очень приятные, особенно для вас, – улыбнулась жена начальника. – Доблестные русские войска под Сталинградом продолжают наносить удары немцам. Радио сообщает, что вчера снова разгромили несколько германских дивизий.
Петров быстро обменялся веселым взглядом с Таней и Потаповым.
– Мы надеемся, что ваша победа под Сталинградом приблизит окончание войны, – любезно добавила гостья и, заканчивая беседу, сказала: – После вашего выздоровления я и мой супруг будем рады видеть вас в нашем доме.
Лицо матроны приняло восторженное выражение. Жена начальника острова удалилась, расточая направо и налево привычно-официальные улыбки.
Спустя два дня большая часть пассажиров шлюпки № 3 уже настолько поправилась, что могла покинуть больницу. На этом маленьком острове, площадь которого не превышала сотни квадратных километров, а население – полутора тысяч человек (из них лишь около сотни белых), не было, конечно, ни отелей, ни пансионов. Потерпевшим кораблекрушение пришлось устраиваться у местных жителей. Драйдена и генерала Блимпа пригласил к себе начальник острова. Ванболен, Петерсен, Дрентелын и профессор Мандер нашли приют у англичан, представлявших различные ранги островной администрации. Часть африканцев и индийцев разместилась у бронзовокожих аборигенов острова; те же, для кого там не нашлось места, соорудили на берегу шалаш и кое-как устроились в нем. Труднее было решить вопрос о питании негров и индийцев. Денег у них не было, а островные власти не имели фондов, предназначенных для подобных случаев. Пока им раз в день выдавали какую-то похлебку, в которой иногда попадались кусочки рыбы, но ходили слухи, что скоро прекратится и это.
На острове имелась небольшая таверна, где коротали время представители белого населения попроще, а также матрссы изредка заходивших сюда кораблей. Над таверной был надстроен маленький и нескладный второй этаж в три крохотные комнатки. В них-то и поселились Петровы, Потапов, Карло и Мэри Таволато.
В первый же день у входа в таверну Петров неожиданно наткнулся на капитана Смита.
Прибытие на остров Девы шлюпки № 3 было для капитана горькой неожиданностью. Он рассчитывал на то, что все брошенные им на произвол судьбы лодки погибнут в океане и таким образом не останется никого, кто смог бы выступить в качестве его обличителей. В «своих» пассажирах он был уверен – ведь, в сущности говоря, они являлись соучастниками преступления, и, стало быть, им оставалось только одно – держать язык за зубами.
Появление шлюпки под командой Петрова меняло положение. Капитан Смит испугался и, как все трусы, прежде всего попытался умилостивить своего противника. Завидев Петрова, он осклабился во весь рот, снял фуражку и, пытаясь «по-простецки» обнять русского, с деланным радушием воскликнул:
– Хэлло, друг! Как я рад видеть вас живым и здоровым!
Петров резко отвел его руки и прошел мимо, не сказав ни слова. Таким образом, взаимные позиции сразу определились.
В последующие дни из разговоров с людьми капитанской шлюпки удалось выяснить, что благодаря наличию мореходных инструментов эта шлюпка добралась до острова Девы на шестой день после катастрофы, что она лучше всех других шлюпок была снабжена
Все эти подробности подлили масла в огонь. Пассажиры «русской шлюпки», как ее называли на острове, и раньше до крайности возмущенные действиями Смита, теперь, не стесняясь, рассказывали жителям острова о гнусном поведении капитана. В рядах спутников Смита также начался разброд. Чтобы как-либо ослабить сыпавшиеся на него обвинения, капитан Смит, опираясь на клеветнические рассказы буров – Ванболена и Дрентельна, пустил в ход «большевистское пугало». Он утверждал, будто бы во время скитаний по океану Петров создал на шлюпке «советскую республику», потакал черным и даже грозил револьвером тем более благоразумным белым, которые пытались противодействовать его «большевистским безумствам».
Скоро все эти обвинения и контробвинения дошли до слуха начальника острова и поставили его в весьма затруднительное положение. С одной стороны, этот старый служака колониального ведомства не питал ни малейших симпатий к русским большевикам, но, с другой стороны, неблагоприятная шумиха вокруг имени капитана Смита заставляла его проявлять в отношении Смита известную осторожность…
Вообще с прибытием шлюпок с «Дианы» положение начальника острова очень усложнилось. Раньше – даже несмотря на войну – жизнь в этом далеком захолустье шла привычными, веками сложившимися путями. В сущности, не о чем было думать. На все имелись традиция, норма, образец. Именно поэтому с незапамятных времен установился обычай назначать начальником острова Девы человека, за выслугой лет выходившего на пенсию. Таков был и мистер Липер: маленький седенький старичок с благообразным румяным лицом и спокойными, неторопливыми движениями. Ему было 63 года, и в мирной обстановке он уже три года назад вышел бы в отставку. Из-за войны Липера задержали на посту сверхсрочно, но все его мысли и чувства были обращены к отставке, к пенсии, к тихой жизни на собственной ферме в Англии, в йоркшире. Он с нетерпением ждал окончания войны, чтобы поскорее погрузиться в эту желанную «нирвану» и полностью отдаться единственной страсти своей жизни – рыбной ловле. На эту тему и вообще о рыбах он мог говорить бесконечно. В такие минуты его тусклые глаза загорались внезапным огнем, а движения становились быстрыми и энергичными. Здесь, на острове, мистер Липер преимущественно и занимался рыбной ловлей – ничто не мешало ему.
И вдруг эти шлюпки – наказание господне! Одна – страшно сказать! – с русскими большевиками из Москвы, другая – с капитаном Смитом, о котором ходят нехорошие слухи… А такие солидные джентльмены, как лондонский банкир Драйден и генерал Блимп, когда спрашиваешь их совета, только руками разводят и неопределенно кряхтят. Да, никогда не было столько треволнений у почтенного мистера Липера.
«Как с ними держаться?» – думал мистер Липер, получив от жены подробный отчет об ее свидании «с большевиками из Москвы». Как и полагается английскому чиновнику, мистер Липер официально был «беспартийным», но мыслями и чувствами принадлежал к «стопроцентным» консерваторам. И хотя ни одного «живого большевика» он никогда не встречал, но питал инстинктивную неприязнь к «коммунистической России», подкрепляемую различными газетными выдумками о ней. Да, все это так… Но сейчас? Сейчас эти большевики являлись союзниками правительства его величества в войне против Германии – и какими союзниками! Сталинград показывал, какие силы таятся в нынешней России. С таким союзником обращаются вежливо, очень вежливо… К тому же трое русских, заброшенных капризом судьбы на остров Девы, отнюдь не походили на бандитов. Миссис Липер нашла их даже приятными людьми. Что же делать?
Впрочем, мистер Липер не очень долго размышлял. Он вообще не любил много думать и старался не предаваться столь опасному занятию. Мистер Липер предпочитал полагаться на традицию и на инстинкт, который у него, как у всякого англичанина, был сильно развит.
Так получилось, что через неделю после выхода из больницы Петровы и Потапов были приглашены на ленч к начальнику острова. Перед тем между мистером Липером и его супругой происходила длинная дискуссия по вопросу о том, кого еще пригласить. Само собой разумелось, что на ленче должны быть наиболее видные люди из числа спасшихся после катастрофы. Стало быть, и капитан Смит?.. Но мистер Петров и мистер Смит даже не кланяются друг другу… Сводить их вместе, за одним столом, было бы рискованно. Супруги решили: не сводить.