Близнецы страсти
Шрифт:
– А ты, значит, все видела и молчала? – усмехнулась Анна. – Знаешь, Субботина, я потеряла слишком много времени. Нужно было избавиться от них еще год тому назад, когда я вышла из больницы.
– Избавиться? – ехидно прошипела Женя. – Не хочу тебя обидеть, но тогда твоя голова работала плохо. Вернее, она вообще не функционировала! Ты же хотела во всеуслышание обвинить их в том, что они пытались тебя убить. Если бы не Виноградов, вовремя отговоривший тебя от этого сумасшедшего поступка, сидеть бы тебе, дорогая, в просторной комнате, за решеткой, в модной рубашке с длинными рукавами. Романов-старший непременно устроил бы тебя в самую лучшую палату какой-нибудь элитной клиники. И сына своего ты никогда больше не увидела бы.
– Я и так его не вижу, – Анна испытующе посмотрела на Женю. Подруга вновь
– А кто?
Голос Жени звучал издевательски-грубо, из-за чего Анна испытала желание схватить ее за волосы и с силой проволочить подружку по всей кухне. Вместо этого она тихо присела в углу, возле мойки, и поджала под себя ноги. Слова Жени были очень жестокими, но она не ошиблась, назвав ее убийцей. Анна не собиралась отпираться, однако она до сих пор не верила, что руки ее когда-нибудь обагрит кровь любимого когда-то ею человека. Но самым страшным откровением было то, что она не намеревалась останавливаться, собираясь наказать всех, кто был причастен к попытке ее уничтожить, в особенности – свекра, умело скрывшего следы того коварного преступления.
– Да, я – убийца, – сказала она, ощутив внезапную легкость в душе от этого неожиданного признания. – Можно сколько угодно утверждать обратное, но это никому не принесет успокоения.
– Я вовсе не желала тебя уколоть, – начала оправдываться Женя. – На твоем месте я поступила бы так же.
– Ты говоришь так только потому, что находишься не на моем месте, – ответила Анна, поднявшись с пола, и подошла к Жене. – Спасибо, что отрезвила меня, а то я уже возомнила себя эдаким благородным Зорро. На самом деле я – обычная преступница, которой хочется выглядеть правым. Как бы я ни пыталась защищаться, факт остается фактом: я – убийца. Мстители ничем не отличаются от своих врагов, так как ведут себя не менее подло. Совершенное мною нельзя назвать актом правосудия. Я лишь утолила свою ярость, обиду, считая при этом, что вершу справедливость.
– Твое настроение меня удручает. Мне жаль, что я обидела тебя. Знаю, что обидела, – Женя покачала головой, видя, что Анна намерена ей возразить. – Я чувствую. Не говори ничего! Просто извини меня за мой гадкий язык, иногда я говорю глупости, не думая о последствиях. Мне не дано понять все, что ты переживаешь, поэтому я могу ошибаться в оценке твоих действий. Знай только, что я тебя ни в чем не обвиняю. Наоборот – поддерживаю. И вот что, Кирсанова, – добавила Женя с таким жаром, что щеки ее зарделись, а глаза лихорадочно заблестели, – не одна ты – убийца! Я – такая же преступница, потому что во всем этом принимала участие. Пусть не я нажимала на курок, зато я искренне желала смерти тем подлым существам, предавшим тебя. И не раскаиваюсь в этом! Даже более того: если бы ты не смогла наказать их, то это сделала бы я! Так что кровь Романова не только на твоих руках, мои также обагрены ею. В этом ты можешь не сомневаться, как и в том, что я люблю тебя и никогда не причиню тебе боль.
– О каких сомнениях ты говоришь? – спросила Анна. – Много месяцев тому назад я доверила тебе свою жизнь. В тот самый момент, когда позвонила тебе, моля о помощи, и ты мне не отказала. После всего, через что нам обеим пришлось пройти, я не могу сомневаться в тебе.
Прислонившись лбом к плечу подруги, Анна прикрыла глаза, задумавшись. Женя с нежностью гладила ее по руке, стараясь ни единым звуком не нарушить молчание, воцарившееся в кухне. Она понимала, что Анне необходимо отдохнуть, навести порядок в мыслях и чувствах, чтобы вновь стать прежней Анной Кирсановой.
Меньше всего Анна ожидала от своей родной сестры подобной жестокости. Ей казалось, что их отношения были наполнены искренней теплотой и в них не было места для ревности и тем более ненависти. Анна и сейчас не могла поверить в то, что Вероника вела себя так неискренне. Но, что бы ни твердил Анне голос ее сердца, искавший оправданий для Вероники и уговаривавший Анну простить ее, разум ей советовал – срочно избавиться от эмоций, мешавших трезво оценить ситуацию. Пришлось ей заставить себя отвлечься, перестать играть главную роль в спектакле под названием «Жизнь и смерть Анны Кирсановой» и взглянуть на происходящее со стороны. Но, даже детально разобрав все обстоятельства жизни, Анна не смогла найти в поведении Вероники что-либо подозрительное.
Сестра всегда была веселой и отзывчивой. Пожалуй, иногда Вероника слишком уж напористо высказывала свою точку зрения, она отличалась взрывным темпераментом, но это вовсе не делало ее поведение заносчивым и наглым. Наверное, оттого, что она смягчала все острые углы своей потрясающе открытой улыбкой, которая могла согреть душу любого человека и заставить его проникнуться нежными чувствами к этой необычной, яркой девушке. В школе они обе хорошо учились, но учителя больше хвалили Веронику, несмотря на то что та часто лукавила, не выполняла домашние задания, а просто списывала их у сестры. Все свое свободное время она посвящала мальчишкам, недостатка внимания с их стороны она не испытывала с двенадцати лет, с того момента, когда начала носить бюстгальтер. Анна удивлялась тому, с какой неимоверной частотой кавалеры сестры сменяли друг друга. Не успевала она привыкнуть к одному парню, которого Вероника называла любовью всей своей жизни, как его место уже занимал другой, или их было несколько одновременно, причем каждый наделялся статусом единственного.
В отличие от Вероники популярность среди представителей противоположного пола обошла Анну стороной. Ее назвали серой мышкой в сравнении с сестрой, которая уже в пятом классе начала пользоваться тушью, а в восьмом перекрасила волосы в белый цвет, несмотря на протесты мамы и возмущение учителей. Вероника ни на кого не обращала внимания и поступала так, как сама того желала. Никакие просьбы не могли заставить ее изменить принятое решение, этим она заметно отличалась от вечно сомневавшейся Анны, которая практически во всем видела какие-то препятствия и боялась поражения.
Если бы Вероника не подтолкнула Анну уехать в Москву после окончания школы, девушка никогда не осмелилась бы на это, потому что не верила в свои силы. Кроме того, она не была уверена в том, что мама может позволить себе обучать своих дочерей в самой столице. И, хотя в средствах они никогда не нуждались, так как у мамы был свой бизнес в Сочи, Анна не желала взваливать на нее такую непосильную обузу. Вероника же категорично заявила, что она намерена учиться в МГУ, для чего ей нужны деньги, и плевать, каким образом мать их достанет. «Наверное, – думала Анна, – если бы в нашей жизни присутствовал отец, все было бы по-другому. Намного легче и проще». Иногда Анна представляла себе – какой он и почему он оставил их маму, но не высказывала свои мысли вслух, потому что боялась злобного смеха Вероники, не желавшей говорить о человеке, вычеркнувшем их из своей жизни, и еще, Анна страшилась слез мамы, всегда одинаково реагировавшей на вопросы об отце. Мама была врачом по образованию, но по специальности давно не работала, открыв в себе коммерческую жилку. Так, начав с лотка на рынке, она сумела в итоге стать владелицей двух больших магазинов. Разочарованная неудачным браком, она не пыталась повторно выйти замуж и всю себя отдавала работе и дочерям, для которых ничего не жалела. Именно поэтому вопрос об учебе девушек в Москве был решен в пользу сестер, одна из которых открыто радовалась, а вторая грустила, не желая далеко уезжать от любимой мамы, от моря и гор.
В общежитии, как и большинство студентов, Вероника жить отказалась. Мама и здесь уступила своей разбалованной и строптивой дочери, позволив ей снять квартиру, правда, не в центре города, как того хотела Вероника, но все же достаточно близко к нему. Вероника поступила на юридический факультет, и вновь Анна удивлялась тому, что сестра, совсем как в школе, умело сочетала учебу с веселым кутежом, без которого она не могла жить. Самой Анне с трудом хватало времени на то, чтобы прогуляться перед сном, так как все остальное время она вынуждена была зубрить английский и немецкий. Училась она на факультете иностранных языков, причем блестяще, что помогло ей после четвертого курса уехать на стажировку в Великобританию. Пробыв год в Лондоне, Анна вернулась в Москву, чтобы закончить учебу. Она мечтала об удачной карьере, но все ее личные желания исчезли, едва лишь в ее жизни появился Влад.