Близнецы страсти
Шрифт:
– Где моя мама? – повторил он, с надеждой заглянув Рэму в глаза.
– Скоро придет, – пообещал Рэм, погладив Сашу по щеке, и мальчик ушел в комнату.
– Послушай, – прокашлялся Малиновский, – весь день мучаюсь одним вопросом… – Голос его вновь стал таким же колючим, как и обычно. – Когда родился Саша?
Рэм мгновенно понял, к чему тот клонит, и резко поднялся. Ему было неприятно вспоминать тот момент, когда он узнал, что Анна родила ребенка. Это был удар ниже пояса, так как ее счастливое материнство поставило точку в мечтах Рэма завоевать любимую женщину. Ребенок
– Нет, – сказал Рэм, сопоставив некоторые факты. – Ты ошибаешься.
– Но она же прилетала к тебе из Берлина? А ровно через девять месяцев родился мальчик.
– Через семь, – поправил Рэм. – Она уже была беременна. Вот сучка!
– А может, она не доносила мальчика? – Бесцветные глаза Малиновского заискрились в свете лампы, отчего тот показался Рэму почти симпатичным. – Подумай сам. Если Саша родился семимесячным, то…
– Прекрати, Ян.
Рэм открыл посудомоечную машину и принялся аккуратно расставлять тарелки в ячейки.
– Вы похожи, – сказал Малиновский, выглянув из кухни, проверяя, чем занимается ребенок. – Практически одно лицо. Те же волосы, глаза как у твоей матери. Руки как у твоего деда!
– Угомонись, – снова попросил его Рэм, но уже не так настойчиво, потом не удержался и подошел к Малиновскому, наблюдавшему за Сашей.
– Он и улыбается так же, как и ты.
– Все дети улыбаются одинаково, – сказал Рэм, однако без уверенности в голосе, и вдруг вздрогнул от резкого звонка мобильного. – Вероника, – прищурился он, глядя на дисплей.
– Выпьем чаю? – Малиновский быстро сменил тему разговора.
– Виски, – сказал Рэм и ответил на звонок: – Здравствуй, дорогая! Конечно, приезжай.
Отключившись, он посмотрел на Сашу: он уже снял поезд с рельсов и, издавая смешные звуки, говорившие о том, что локомотив исправно работает, возил его по ковру.
– Спускайтесь, – попросил Рэм Малиновского. Тот уже понял, что оставаться в квартире, ожидая приезда Вероники, ему не стоит, и снял с вешалки курточку ребенка.
– Будем в соседнем дворе, – сказал он, поднял Сашу с ковра и заботливо заправил его майку в брюки. – Там есть чудные качели. Покачаемся, малыш? На этот раз без падений и шишек.
Когда за ними закрылась дверь, Рэм подошел к зеркалу, с любопытством рассмотрел свое отображение и попытался себе представить лицо ребенка. Может, со стороны их сходство и выглядело очевидным, но Рэму казалось, что мальчик похож на свою мать, а вот с ним не имеет ничего общего. С минуту он погримасничал перед зеркалом, причем с таким удовольствием, будто никогда не делал этого в детстве, потом задумался. Вспомнив о том, что полчаса тому назад он хотел выпить, Рэм прошел в гостиную и налил себе немного виски. Однако желание выпить уже прошло, он отставил стакан в сторону и, улыбнувшись, посмотрел на игрушки, лежавшие на полу.
Раздался звонок в дверь. Рэм неохотно направился открывать, предчувствуя некрасивую сцену, которая обязательно произойдет после того, как он скажет Веронике, что не собирается отдавать ей ребенка.
– Привет, – бросила Вероника, едва взглянув на Рэма, и осмотрелась. – Где Александр?
– На прогулке.
– В девять вечера?! – Вероника, разгневавшись, учащенно задышала.
– Остынь. Детям полезно перед сном дышать свежим воздухом.
Вероника решила не нагнетать ситуацию, она присела на диван и увидела стоявший на столике стакан с виски. Потянулась за ним, потом вспомнила, что ей предстоит вести машину, в которой будет находиться ребенок, и замерла.
– Выпей, – сказал Рэм, поняв причины ее нерешительности. – Саша сегодня останется у меня.
От неожиданности Вероника едва не вскрикнула, тут же вскочила, подлетела к нему и схватила Рэма за руку.
– Что?! Это еще почему?
– Ты сама знаешь, – ответил Рэм и разжал ее цепкие пальцы.
С улыбкой, не предвещавшей ничего хорошего, он осмотрел ее тонкую фигуру и отошел в сторону, подняв с пола одну из машинок. Вероника опешила от слащаво-спокойного тона Рэма, уверенного в том, что ей действительно известна причина, по которой он не собирается отдавать ей мальчика, и вдруг ощутила чудовищную, ломающую зубы дрожь. Лицо ее побелело, и даже густо нанесенные румяна не смогли скрыть, как кровь внезапно отлила от ее щек. Заметив испуг, промелькнувший в глазах Вероники, Рэм вдруг подумал, что Малиновский, возможно, прав в своих предположениях. Но также ее страх мог означать простое нежелание расставаться с ребенком, искренне любившим женщину, которую он считал своей мамой.
– Я не понимаю, о чем ты говоришь, – произнесла Вероника, наконец справившись с эмоциями.
Она вновь производила впечатление непотопляемой особы, которая ни перед чем не остановится ради достижения цели. Но виски, который она пригубила, все же говорил о ее неуверенности в удачном исходе дела. Рэм решил пойти ва-банк, загнать Веронику в угол, чтобы у нее не было возможности выкрутиться и обмануть его.
– Как ты узнала, что Саша – мой сын? – спросил он, взяв из ее рук стакан и отпивая глоток. – От Анны?
Вероника резко отпрянула, но тут же поняла, что подобной нервозностью выдает себя. Она глубоко вздохнула и вдруг призналась:
– Брось! Она и под пытками не сказала бы ничего. Сначала я лишь смутно догадывалась, потом проверила наверняка. ДНК-тест! Слышал о таком?
Рэм проигнорировал эту колкость:
– Он родился… недоношенным?
– Беременность проходила тяжело. Врачи посоветовали Анне вызывать экстренные роды. Потом Саша…
Она не успела договорить, потому что Рэм вдруг схватил ее за волосы и резко дернул женщину на себя.
– Я могу понять то, что Анна не сказала мне ни слова, – сказал он, приблизив к ней лицо. – Но ты?! Как ты могла об этом промолчать?!
– Да пошел ты! – воскликнула Вероника, ударив его по плечу, и дернулась от его хлесткой пощечины. – И Анна вместе с тобой! – добавила она сквозь зубы. – Вы оба стоите у меня поперек горла! Ненавижу тебя и… и твою дикую страсть!
– А если бы она была направлена на тебя, эта страсть? – спросил Рэм. – Если бы я так любил тебя?