Близость максимум
Шрифт:
Он разговаривает со мной так, словно я нашкодивший ребенок, который заслуживает наказание за то, что не лег вовремя спать.
Но мне все равно. Мне, честно, плевать на все наказания. Я тут счастлива, между прочим. У меня такой камень с души упал, что я готова была петь и танцевать, пугая этим Егора. Моего Егора. Только моего. Не нужна ему Карла эта. Сейчас поняла, что ему я нужна. Иначе, он бы позволил мне уйти, и не забивал на свои принципы, отчитываясь за сегодняшний вечер.
— Спасибо. Спасибо, что все рассказал. — Как сдержаться и не кинуться ему на шею? Понятия не имею, поэтому
— Белка, я это сделал не для тебя, а только ради твоих сисек.
Глава 21
Егор.
С самого начала понимал, что если не расскажу Нике, каким образом Карла оказалась возле меня, то сам лично поставлю крест на наших отношениях. Херачить жирную блямбу тогда, когда белка настолько важна, не собирался. Я, ведь не идиот. И, тем более не Озерин, который, кажется, как-то по-свински бросил девушку. Кстати, об этом я хочу узнать. Хочу выяснить все подробности их общения. Хоть балванчик уже и заслужил несколько сломанных ребер, новая информация официально разрешит вырвать ему ноги. Или руки. Моя, больная фантазия не успела вынести свой вердикт.
Только вот разговаривать о таких вещах, и не думать о том, какой горячей бывает белка, крайне сложно. Я должен как-то сконцентрироваться, а не думать о ее голых ногах, на моих плечах. Про громкие стоны, нужно, вообще, забыть. На время. Минут так на двадцать. Потом, отодвинуть от себя ненужную хрень, и насладиться белкой в полном объеме.
«Черт. Мужик, остановись! Она здесь, уже никуда не уйдет. Реши все дела, а уж потом раздевай. И не только глазами». — Доводы разума не окончательно, но все-таки привели мысли в полный порядок. Сначала разберусь с вредителями, а уж потом с возбужденным воображением.
Но вот сдерживать свои руки, которые так и норовят залезть под топ, сложно. Особенно когда белка с такой силой обнимает за талию. Запах ее волос моментально вышибает остатки разума, словно я сейчас стою на краю пропасти, и меня от смерти отделяет тонкая паутина, за которую я схватился одной рукой. Если я сейчас дотронусь до Ники, то не смогу удержаться, и паучья сеть, отправит меня в бездну.
Что это значит?
Это означает, что если я сейчас решусь трахнуть белку, то поговорить мы не сможем. А откладывание проблем, только увеличит их. Нас потом накроет такая лавина недоговоренностей, что ни один бульдозер не разгребет все это дерьмо.
— С Карлой ничего не было? — она говорила, уткнувшись лицом в мою подмышку, поэтому пришлось отодвинуть Нику от себя, чтобы она еще раз повторила свой дурацкий вопрос. Он был именно дурацким. Потому что я сумел разобрать имя Каролины. А в моей жизни не может быть ничего хорошего, если в одном предложении звучат эти ненавистные восемь букв.
— Ты ведь не будешь меня обманывать? — шепчет она, и от доверия в ее глазах щемит сердце. Будто кто-то невидимый делает мне сильный удар под дых, вышибая всю подозрительность, которая у меня была до этого. Чертовски больно, но я заслужил.
— Наверно. — Легкий удар в плечо, и я вижу заветную улыбку, на красивом лице.
Готов стерпеть боль и посильнее, ради повтора
— Я готов откусить себе язык за те слова, которые сейчас извергнет мой рот, но хочу услышать от тебя коротенький рассказ.
Почувствовал, как тело девушки мгновенно вздрогнуло. Кажется, идея такого времяпровождения ей не особо по душе, иначе, отчего такая реакция?
— Обломщик ты, Морозов. — разочарованный выдох Вероники стрелой вонзил укор в область ширинки. Как же хреново быть разговорчивым.
— Белка, мы с тобой еще обязательно вернемся к этому приятному занятию, но сейчас, пожалуйста, начни уже говорить. Видит бог, я сам хочу оказаться как можно быстрее в тебе, но будем реалистами, лучше прямо сейчас обменяться грязными трусами, чтобы потом не было таких вот конфузов.
Она не ответила. Ника отодвинулась от меня и прошла к дивану, рукой приглашая меня присоединиться. Оставшись один, почувствовал резкий холод, будто голым оказался в морозильной камере. Одиноко так, неприятно. Садится рядом, желания не было. Схватил девушку на руки, и посадил на колени, удовлетворенно кивнул, когда не почувствовал никаких возражений.
Черт. Желание быть как можно ближе к белке, вышло мне боком. В тот момент, когда она, терлась об меня своей задницей, удобней усаживаясь, штаны оттопырились, умоляя освободить их из капкана грубой ткани.
— Ты прав, разговор нам сейчас необходим. — И снова движение плавное мягким местом. Эй, куда делась та Ника, которая решила свалить по-тихому, пока меня дома не было? Где та белка, которая краснела от моих слов? Хм. Она изменилась. Стала такой… такой, идеальной для меня. Так и хотелось себя по голове погладить, поблагодарить за все изменения, которым поспособствовал.
— Озерин выловил меня после пар, когда я уже почти подошла к дому. — Грустно, словно ей с трудом дается этот рассказ, начала она.
Белка продолжала говорить, а я с трудом сдерживал себя, чтоб прямо сейчас не поехать на окраину города, и не набить морду этому выродку. Слушал, не перебивая, лишь слегка поглаживая по руке, стараясь успокоить. Девушка все говорила и говорила, выталкивая из себя всю боль, которая разъедала душу, а я сжирал каждое слово, в определенные моменты, делая зарубки на пальцах. Для того чтобы утихомирить совесть, которая начнет бубнить в тот момент, когда Озерин будет отдавать долги.
Рассказ про Новый год. Про смерть бабушки. Про нашу встречу на улице. Ника всхлипнула, когда вспомнила про пожар, унесший всю память, оставшуюся от родных людей.
— После смерти родителей, у нас оставалось много их вещей. — Я все-таки перебил, но лишь для того, чтобы дать ей передышку. Видеть слезы Вероники было мучительно сложно. — Какую-то часть забрали знакомые, как коршуны, слетевшиеся после похорон. Мне в тот момент было плевать на это, а когда спохватился, было уже поздно. Но осталась одна студия. Мамина. Она часто ездила туда и отдавалась живописи. Там до сих пор все так же, как и при ней. И вот, эти квадраты- они как нирвана. Я до сих пор, иногда, приезжаю туда, и как мальчишка смотрю на все работы. Белка, ты сильная. Ты справилась. Не знаю, чтобы я чувствовал, если бы у меня отобрали этот кусок детства и памяти.