Блог демона Шаакси, или адская работёнка
Шрифт:
Я оскалился.
Ну что же, не так уж и недооценил, верно? Улыбка моя стала шире, я почувствовал, как трескается кожа на щеках под её напором — но это, к счастью, больше не было проблемой, как и кровопотеря. Пройдёт некоторое время, прежде чем я смогу сменить форму, но главное уже произошло: артефакт перестал сковывать, и всякое очень человеческое больше не довлело надо мной.
Конечно, рандеву с Ю. и её ножичком оставило мою сущность израненной, но теперь это была решаемая проблема: я потянул энергию из своих сбережений и, в обход правил, напрямую из контрагентов. И из всех, кому не повезло оказаться поблизости.
Обычно себе такого не позволяю, потому
Собственно, последний раз насильно вытягивать силы из смертных я позволял себе после памятного пражского рандеву с Вафом, раны от стальных перьев которого не позволяют сменить форму и заживают пусть и не как на человеке, но с огромным трудом.
Как говорится, отчаянные времена требуют отчаянных мер. И прямо сейчас они наступили.
Так что я напитался силой, залечивая повреждения (повезло, что в районе, где небоскрёбы пронзают небеса на манер современных Вавилонских башен, демону тщеславия всегда найдётся перекус), и медленно поднялся торжествующей Ю. навстречу.
Собственно, я мог бы сразу и без всяких затей свернуть ей шею, благо всепрощение никогда не относилось к числу моих достоинств… ну, если не считать нескольких исключений, которым я мог бы простить многое, и одному конкретному, которому я простил бы вообще всё. Но на то они и исключения, верно? Спускать же третьесортной по сути клиентке почти успешную попытку меня уничтожить я не собирался, причём как из соображений мести, так и безопасности. В таких вещах противнику по возможности не стоит давать и шанса на вторую попытку.
Но, во-первых, мне надо было узнать, кто именно поделился с клиенткой чудесным артефактом и надоумил на подвиги. Во-вторых… мне хотелось, чтобы она поняла. Чтобы в последний момент, когда наш контракт будет односторонне завершён мной в силу нарушения условий контрагентом, она была в ясном уме и всё осознавала.
Мелочно, конечно, кто бы спорил. Но, когда дело доходит до ненавистных, разочаровавших или разозливших меня клиентов, я предпочитаю действовать именно так. Под самый занавес, когда игра уже сыграна, я отзываю назад безумие, приглушаю какофонию эмоций и страстей, дарую ясность и осознание. Маленький прощальный презент, вишенка на тортике, моя личная мелочная демоническая месть. Никаких иллюзий, никаких внушений — просто за секунды до финала я позволяю увидеть, во что они превратили свою жизнь.
И во что превратились.
Я люблю смотреть на эту горько-сладкую гамму отчаяния и горечи в затухающих глазах… Красиво, как взрыв сверхновой.
И так же завораживающе.
Так что я встал напротив дрожащей Ю., чувствуя, как тени ластятся к моим ногам ласковыми щеночками, и принялся вежливо ждать, пока моё воздействие более или менее сойдёт на нет.
Вот она перестала дрожать, оглядываясь по сторонам.
Вот глаза её проясняются, и в них проступает понимание. И ужас. И…
Вкусное зрелище.
Я выдал самую милую из своих улыбок.
— Ты пришла в себя, дорогая? — уточнил я ласково. — Ну разве это не славно?
Я дал ей ровно три удара сердца, позволяя разлететься на осколки, а после склонился вперёд и впился ей в губы, целуя.
Пожалуй, со стороны это смотрелось даже красиво. По факту, многие наши используют именно такой способ передачи или отнятия жизненной энергии, заключения сделок и прочего — с одной стороны, действенно и быстро, с другой весьма эффектно. Страсть, запретное веяние демонического, ореол романтики и прочая чушь в том же духе. Отдел пиара одобряет!
Лично я никогда не любил этот способ, предпочитая обычную печать-напротив-сердца (или вырванное сердце, если уж ситуация тяготеет к драматичности и театральности). Но в обстоятельствах вроде нынешних у “последнего поцелуя” есть одно неоспоримое преимущество: вместе с жизненными и духовными силами демон забирает также и память жертвы.
Когда примерно минуту спустя я отнял свои губы от её, она смотрела в пространство пустыми глазами.
Фарфоровыми глазами.
Я разжал руки, позволяя ей бесформенным мешком осесть на пол, размял шею небрежным движением, попутно удивляясь хрусту пока-ещё-почти-человеческих позвонков, и подхватил с алтаря забытый в суматохе коктейль. Глупо не узнать, как именно люди ощущают вкус, так ведь?
Переступив через ещё бьющееся сердце (надо будет разобраться с зомби, кстати — даже местные людишки не нагрешили настолько, чтобы самостоятельно разбираться с ходячими трупами чужих любовниц, офис придёт в ярость, да и мой это, если подумать, косяк), я шагнул к панорамному окну.
Вид отсюда открывался потрясающий.
Я помнил, как этот город только зарождался: корабли, гружёные хлопком, далёкие огни порта, кровь, кости тех, кто жил тут раньше, рабовладельчество и религиозный фанатизм… Я бывал в этом городе на каждой стадии его сотворения, наблюдал, как мерцание костров сменяет свет газовых фонарей, чтобы после быть вытесненным ослепительно-ярким, полным прогресса и соблазнов электричеством. Я смотрел на эволюцию разумов и менталитетов, на переход от одних крайностей к другим, на возведение и падение кумиров. Я шагал след в след за множеством людей-мотыльков, которые желали ярко светить и потому летели на огонь; они редко хорошо заканчивали — но именно они, если разобраться, создавали эти города. Их амбиции, их творчество, их тайны и чаяния, их мечты, за которые они продали душу… В минуты неуместной ностальгии, как вот сейчас, я думаю, что всё это, лежащее у моих ног, как ни крути, построили мои контрагенты.
С моим непосредственным участием.
Ангелы не любят человеческие города. Слишком много дерзости, любопытства, несдержанности и амбиций, слишком много башен, упирающихся в небо, слишком много страстишек и страстей, спрятанных лиц и лжи. Будь на то воля ангелов, люди никогда бы не жаждали большего, довольствуясь малым.
Я люблю человеческие города. Они — памятник демонам тщеславия. Они — моё личное напоминание о том, почему я всё же полюбил эту землю…
О том, что, даже когда я покину этот проклятый офис, мне будет, чем гордиться.
Я улыбнулся этой мысли, стоя на окровавленном полу, глядя на далёкий, мерцающий городской свет.
Коктейль казался неимоверно вкусным — но, возможно, дело было не в каких-то его уникальных вкусовых качествах, а банально в новизне восприятия. Сколько времени понадобится моей сущности, чтобы окончательно избавиться от отголосков человеческого и сменить форму? По моим ощущениям, десять минут или что-то около. Есть время насладиться особенностями человеческого восприятия; есть время подумать о том, что я узнал от Ю…