Блокада молчания
Шрифт:
— Люди беспредельные! — восторженно завопил обладатель тельняшки. — Вы только посмотрите, кого к нам подселили! Жирненький, гладенький, симпати-ишный… Да он уже готов к труду и обороне. А ну-ка, радость моя, сымай халатик, полюбуемся твоими формами! Вы только гляньте, какой у него модный халатик! Хиппуешь, клюшка?
— Ага, подставляй гудок, голубь, отдыхать будем! — восторженно загоготал бородатый дядька в майке.
— Свадьба в коллективе, гуляем, мля! — вторил им третий — одутловатый, с волосатым брюшком, с выразительным шрамом поперек глаза. — Да ты не бойся, кореш, мы же не звери какие-нибудь, потом накормим! Вставай, красавчик, раздухарься!
Будь он в нормальном
— Не трогайте меня!!! Уберите руки, кретины!!!
И надо же такому случиться, что он непреднамеренно ударил ногой по коленке «матроса». Тот взревел от резкой боли, и его наигранная злость явно переросла в настоящую. Уродец оскалился прокуренными зубами, схватил чиновника за грудки, разрывая халат, и с диким ревом швырнул его на конку.
— Давай, Сопатый, вдарь ему в шнитт! — возбужденно заголосил волосатик в майке.
— Келарь его, келарь! — подпрыгивал в экстазе голопузый.
Они орали в полный голос, кривлялись, и это еще больше нагоняло ужаса. Чиновник не сильно пострадал, ударившись о конку, но тряхнуло основательно, и он окончательно обезумел от такого поворота. Что происходит?! Он не тот человек, с которым подобное может происходить! Он только и успел присесть, как с одной стороны подлетел «одноглазый», с другой волосатик, вывернули руки. Он взвыл от жуткой боли и моргнуть не успел, как уткнулся носом в ширинку Сопатого, а тот уже делал вид, что стягивает штаны.
— Открывай амбразуру, голубец! — злобно шипел зэк. — Вафлю хрумкать подано! Штанишки будет, не мандражируя! Да только с чувством, толком, понял? А то не считается, будем заново тренироваться!
— А то ишь какой жгучий козлик! — заливисто ржал голопузый. — Объездить бы надо! Слышь, Сопатый, ты ему не сильно пасть-то разрывай! Если что, я после тебя!
— Не трогайте! Я не буду, я не хочу!!! — с каким-то климактерическим надрывом вопил чиновник, мотая головой.
— Смотри-ка, он не хочет! — загалдели все разом. — А кто ж тебя спрашивает, мил-человек? Надо, Федя!
— И не играй нам по пятому номеру! — схватил чиновника за волосы голопузый. — А то ишь, под психа сейчас канат будет!
Вопль, исторгшийся из глубин чиновника, был мощнее пожарной сирены. Ну не хотел он лишаться невинности в антисанитарных условиях. Он завертелся, мобилизуя все силы, оставшиеся в организме. Вырвался из стальных зажимов, оттолкнул Сопатого и бросился к противоположной стене. Затормозить он после такого разгона не сумел, споткнулся о конку, размозжил лоб о стену, а в следующее мгновение на него набросились озверевшие зэки, принялись пинать, охаживать кулаками по ливеру, без особого, впрочем, энтузиазма. Но изнеженному, чувствительному телу и этих тумаков было достаточно. Он свернулся, завыл в предсмертной тоске. А когда его снова схватили под локти и поволокли к ближайшей конке, швырнули на колени, сунули голову под нары, он исторг из себя мученическое и долгожданное:
— Не надо, я все расскажу, я во всем признаюсь!
Зэки удовлетворенно переглянулись, Сопатый украдкой подмигнул товарищам. Ослабилась хватка, и «подсудимый», почувствовав послабление, заработал всеми конечностями, включил задний привод и выбрался из-под конки. Махая руками, он подлетел к двери, принялся долбиться в нее всем телом, словно птица о стекло.
— Откройте, откройте, я все скажу!!!
Заскрежетали острожные запоры, распахнулась дверь, из темноты просунулась рука, схватила чиновника за грудки и выволокла в коридор. Спустя минуту в камеру, похмыкивая, вторгся капитан полиции в заломленной фуражке. «Зэки» стояли кружком, обсуждали случившееся и снимали с себя элементы грима — накладные бороды, парики, шрамы. Не такие уж и зверские под ними оказались лица.
— Все штанишки, Сергеич? — поинтересовался Сопатый нормальным человеческим голосом, послюнявил палец, стер в слове «Тигр» последнюю букву и задумчиво уставился на оставшиеся.
— Все отлично, мужики, — бодро известил капитан. — Поет как соловей, заслушаешься. Слушайте, я вам, ей-богу, признателен, отлично сыграли. Коротко и ясно.
— Да ладно, хоть в форме себя подержать… — добродушно проворчал голопузый. — А то театр в нашей провинции окончательно развалился, труппу сократили, главврача выгнали, скоро и нас с мужиками пинком под зад… Он и раньше-то особым успехом не отличался. Ты приглашай, если что, Сергеич, мы еще и не такое сыграем.
— Камеру-то выключил? — спросил волосатик, покосившись на паутину под дверью, под которой что-то моргало, а вернее, уже не моргало.
— А то, — сказал фальшивый капитан. — Вы не волнуйтесь, мужики, при монтаже мы ваши колоритные личины замутим, голоса исказим, мама родная не узнает. Выходите, чего тут к полу приросли? — Он засмеялся. — Понравилась блатная жизнь с ее суровой романтикой? Добро пожаловать за выстраданной премией. Да пошевеливайтесь, люди, — вам домой ехать, а у нас еще работа под утро…
Информация о возможном нападении на градоначальника прошла по закрытому каналу. Источник затерялся в массе штатных и внештатных сотрудников. Возможно, слухи или провокации. Но майор Питомцев, временно исполняющий обязанности «шерифа», был обязан среагировать. Что он и сделал. Градоначальнику сделалось дурно, но внешне он сохранял спокойствие, лишь презрительно фыркнул. А когда сообразил, что он один в огромном доме, жена и дочь заблаговременно эвакуировались под конвоем — пусть сидят в Бургасе и носа из отеля не кажут, неприятным холодком обволокло спину. Александр Павлович был умным человеком и прекрасно понимал, что никакие стены и охрана не удержат «мстителей». Он может окружить дом полицейскими кордонами, вызвать солдат из гарнизона в Клюев, заставить их вырыть окопы, положить с собой в кровать хоть целое отделение твердолобых полицейских. Не поможет. Не мытьем, так катаньем, но «мстители» его достанут. Он сидел в гостиной за безразмерным столом из черного дерева, тупо смотрел в трудящий телевизор. Извлек из бара бутылку водки, махнул стакан. Но демоны не унимались, они уже царапались в дверь, выстраивались в очередь. В этот драматический момент господин Громов и принял историческое решение: БЕЖАТЬ. Половина четвертого ночи, идеальное время, чтобы исчезнуть. Это не бегство, а тактический маневр для приведения противника в замешательство. Он резко снял телефонную трубку и позвонил секретарше.
— Инесса Леонтьевна? — сказал он спокойным голосом. — Прошу прощения, вы, наверное, спали. Сделайте милость, проснитесь, приведите себя в порядок. Вы поедете со мной. Вы нужны мне, Инесса Леонтьевна, — без вас я как без рук. Через двадцать минут за вами подъедут мои охранники, привезут вас в мой дом.
— Я поняла, Александр Павлович… — сонным голосом отозвалась секретарша. — Господи, а вы уверены, что с вашей головой все в порядке и вы сказали именно то, что хотели сказать?
— Простите? — не понял мэр.